Королевский тракт

— Спасибо, друг мой! Сегодня ты дважды доказал, что не зря ешь мои персики. Я прикажу хранителю цитадели, чтобы те две хохотушки, перед сном, принесли тебе корзину самых лучших фруктов! А сейчас, прости, тороплюсь, — невозмутимо сообщил ярл, и покинул смущенного канаанея.

В этот момент, как никогда было видно, что Стражу нет и двадцати.

Глава 2. Аптекарь

Малет, вторая половина дня

(тот же день — 16 января)

Цитадель мы покинули вшестером. Я, трактирщица-чиуру и сопровождающий ее то ли слуга, то ли родственник, фриз-десятник из малетского гарнизона, знавший, где живет пока еще неизвестный мне Вис[17] и, конечно же, пара невозмутимых и привычных, как стены спальни, телохранителей. Учитывая, что весь Малет можно было пересечь из конца в конец максимум минут за десять, коней решил не брать.

— Кстати, достойная женщина, подскажи мне: а кто сейчас самый лучший из лекарей в городе? К кому жители бегут в первую очередь, если случится… какая-нибудь незадача?

— Кто же может быть лучше тебя, господин? — вполне оправданно удивилась женщина. — Здесь ведь нет других жрецов…

Сказанное не было комплиментом. Просто сухая констатация общеизвестного факта, но здесь был все же один важный нюанс. Вся ахкиярская[18] медицина строилась на простом принципе: если рядом есть храм, то о чем тут вообще говорить?! В пирамиде пострадавшего вытащат, даже если жизни в нем останется на пол секунды или даже меньше (естественно, за небольшим исключением, вроде того, что случился с Катей). А вот вся остальная — внехрамовая медицина — стремилась обеспечить пациенту возможность дожить до этой «встречи».

Далеко не во всякий большой поход удавалось подрядить кого-то с хоть бы лекарским даром, не говоря уже о целом Жреце. Так что существовала целая прослойка людей, зарабатывающая тем, что можно было бы назвать «военно-полевая помощь». Особенно это было актуально в таких глухих краях, вроде Полуденного нагорья. Всего один озерный храм на территорию, превышающую по размерам какую-нибудь Финляндии[19], учил местных старательно заботиться о здоровье.

— В случае с таким ранением, «самый лучший» — это самый опытный! Спасти Катрин не хватило силы даже в озерном храме, так что, сколько бы не было у меня сил, хотелось бы еще поискать и знаний…

Женщина ненадолго задумалась, и тут же просветлела лицом:

— Знаешь, господин, а ведь и тут тебе понадобится именно Вис! В Малете я знаю еще троих, но он и впрямь самый опытный из тех, кто ищет своего прибытка вне тени пирамид…

…За неторопливым разговором дорога незаметно привела нас к условной границе между «Нижним городом» и портом. Не смотря на то, что при захвате я приказал фактически уничтожить этот район, сейчас об этом напоминали только свежие балки калиток, крыш, до пятна явно более светлого раствора, не успевшего потемнеть после закладки брешей и проломов полугодовой давности.

Большинство лавок, домов, складов и вообще вся местной недвижимость, приобрела новых хозяев только после официального заключения мира, но трех месяцев оказалось вполне достаточно, чтобы весь мусор вывезли, а постройки восстановили.

Правда, мало кому из владельцев удалось сменить временные кровли на обязательную черепицу, но тут была не их вина, да и общее впечатление это особо не портило. Действительно, решив подстраховаться от аналогичной манеры штурмовать в будущем, я издал приказ об обязательных черепичных крышах. Дранку, которая покрывала их раньше, было просто невозможно спасти, и именно поэтому героизм и многочисленность защитников им не помогли.

В распущенной после победы армии, среди фризов, нашлись несколько мастеров. Но пока они отыскали подходящую глину, определились с источниками дров для обжига и прочим потребным, пока настроили производство — в общем, сейчас все три черепичные мастерские работали фактически день и ночь, но в ближайшие четыре-пять месяцев не стоило и мечтать справиться с дефицитом…

По дороге, ни какие фривольные мысли меня не одолевали, но смотреть на чуть смугловатое, и довольно миловидное лицо спутницы было приятно. Она не флиртовала, нет, но некая легкая игривость все же висела в воздухе. Было что-то невыносимо милое в ее улыбке, сверкающей на фоне богатого монисто[20] из многих рядов серебряных монет.

Блестяще начищенные кругляши настолько плотно покрывали ее голову, шею, плечи и область декольте, что по степени защищенности больше напоминали неплохой кольчужный капюшон-койф[21].

Заболтавшись, поначалу я не обратил внимания на приближающийся шум. Хотя скандал, без всякого сомнения, разворачивался где-то по соседству с местом, куда мы направлялись. Но для телохранителей такая беспечность было бы просто недопустима. Так что все очарование прогулки пропало, едва стоило одному из них привлечь мое внимание к проблеме.

В тот же момент в разговор неожиданно вмешался гарнизонный десятник: