Королевский краб

— Пусть дает бюллетень, если вы больны.

— Не дает. Дала только справку.

— Вы справку выклянчили. Вы ищете легкого труда, а в море его нет. Впрочем… ступайте на кончики, вяжите грузила, наплавы. Ступайте.

— Это в бич-бригаду?

Борис Петрович промолчал, считая разговор оконченным, и Юра вышел.

Через полчаса я увидел Юру на палубе. Он был одет в рубашку, без головного убора и в мягких домашних тапочках. В общем, вид какой-то пляжный, неестественный. Он бестолково крутился вокруг цементных болванок килограммового веса и разноцветных японских наплавов — добычи нашей береговой экспедиции.

— Сергеич, как это делается, привязывают эти штуки к веревочкам? — спросил он. Я показал, так как меня этому научил Федя. Он взялся за дело без всякой энергии и через полчаса исчез с палубы, потому что открылась на обед столовая.

В столовой рабочие хлебали плохонький борщ, а на второе была пшенная каша, политая мясным соусом. Кто-то из рабочих взял две порции каши, и на него накинулась раздатчица Рая:

— Ты чего две чашки хватаешь? Вот закатаю тебе по лбу поварешкой, будешь знать!

Рабочий оправдывался, не выпуская из рук двух порций:

— Так одной мне мало!

А у входа — такова его работа — стоял непроницаемый, как китайский божок, черноватый мужик, завстоловой, и не догадывался, что завтра его будут слушать на партбюро. Стружку с него снимут, но кем его заменить?

За моим столом оказался и Юра.

— Сергеич, неужели меня лентяем считают? — спросил он.

— Да нет, — сказал я, — это ерунда!

Мне хотелось сказать ему больше, но я промолчал. Прав, наверное, Борис Петрович, ему надо возвращаться на берег. Он не выдерживает испытание морем, а вот почему, трудно сказать. Потом у Юры вдруг лихорадочно заблестели глаза, и он, низко наклонившись, прошептал:

— Мне стыдно работать в бич-бригаде!

Под вечер его вызвал к себе Борис Петрович и поручил насобирать, просушить и раздробить 700 килограммов панциря. Умница все-таки этот Борис Петрович, понял Юру, его состояние. Панцирь потребовался для каких-то особых целей одному из химических институтов. За сбор, просушку и дробление 700 килограммов панциря рабочему полагается выплатить 240 рублей. Юра обрадовался — это же не возня с кончиками в бич-бригаде — и теперь второй день собирает да сушит панцирь, словно это грибы.

И все же, что его заставило пойти на путину? Домашние неприятности, как Генку? Или желание заработать — длинный рубль потянул на Восток? Или новое что?

Не знаю.

Но для меня ясно одно, у людей в море, на путине нервы слишком напряжены. Не совсем обычные нервы и слабость характеров может привести к непредвиденным последствиям. Вот сегодня Борис Петрович распекал одну молодую, симпатичную женщину. Она — потенциальный алкоголик.. Каждый раз дает слово пить только воду, но держится не больше недели и затем начинает «газовать».

— Попереть бы ее с треском, — со вздохом сказал Борис Петрович, — а кем я ее заменю здесь, в море? Значит, надо воспитывать… и за что мне такое наказание? Мне план надо выполнять!

Но такие случаи редки. С другими у Бориса Петровича каким-то образом получается. Он, честное слово, неплохой воспитатель!

15

Какой же сегодня получился великолепный, полный солнца и радости день! Сразу чувствовалось, что весна достает и до этих мест. Впрочем, что тут удивительного, на дворе вторая половина июля.

Сети у нас стоят под самым берегом, на глубине 5—7 метров, судно — мористее, под килем метров 30—40. Таким образом, до земли камчатской буквально считанные мили: хорошо видны в отдалении сопки. Не так давно сопки были укутаны снегом, сейчас нее снега осталось мало. Белые пятна уменьшаются с каждым днем. Что ж, очевидно, можно нас поздравить с летом. Наконец, наконец…

А вчера я увидел первую в этом году муху. Я сидел в кабинете Бориса Петровича и вдруг увидел, что на столе по чистому листу бумаги куда-то торопится маленькое черное пятнышко. А я так крепко позабыл о существовании мух, что поначалу удивился и стал думать, с каких это пор мне стали мерещиться бегающие буквы? Прикрыл один глаз, затем второй и открыл глаза разом: буква все равно перемещалась, и я решил ее поймать рукой, но она полетела, и тут стало по пятно: муха, точнее — мушка, паршивая, худая обитательница этих мест или, возможно, она еще не успела вырасти…

Здравствуй, муха!

Прошел слух, что завтра у нас будут гости — японцы. Но это, наверное, точно, потому что Борис Петрович и завлов обеспокоились и заметались. Им не хочется ударить в грязь лицом. Завлов даже немного злился: почему к нам, у нас не так уж все хорошо. Почему не к соседям?

Вчера под вечер я еле стоял на ногах, желудок замучил. Вероятно, желудку пришлась не по вкусу жареная камбала. Эту камбалу подарили мне колхозники, когда они приходили сдавать краба. Рыба была живая и такая аппетитная, что мы с Костей и Генкой решили ее зажарить. Неумехи мы, жарили на электроплитке, облизывались, торопились и, видно, не прожарили.