Королевский генерал

Банни, широко улыбнувшись, кивнул рыжеватой шевелюрой.

– Затем основные места высадки должны быть там, где наше влияние сильнее всего. Как я себе представляю, это отрезок побережья отсюда до Фалмута, с Сент-Мосом в качестве нашей главной цели. Гоптон посылал мне с Гернси депеши со своими возражениями, не оставлявшими камня на камне от моих предложений. Так вот, пусть он ими подавится, мне до них нет дела. Если бы он действовал по своему плану, то послал бы каплю народу сюда, каплю сюда и так помочился бы по всему Корнуоллу, чтобы, как он говорит, запутать противника. Как же, пусть запутает мою задницу. Один мощный удар, нанесенный в центр при нашей активной поддержке, и Гоптон может высаживаться со всей своей армией через двадцать четыре часа.

Крупные совещания проводились по ночам – так легче было передвигаться по дорогам. Трелони добирались из Трелона, сэр Чарлз Треваннион из Каэрхейза, сэр Артур Бассет из Тихейди. Я лежала в своей комнате наверху: снизу, из гостиной, до меня доносился приглушенный шум голосов, и неизменно всех их перекрывал зычный голос Ричарда. Действительно ли французы примут участие в этой игре? Сомнение в этом выражали все присутствующие, однако Ричард отбросил их доводы.

– Да пропади пропадом эти французы, если даже они и не ввяжутся в драку. Что с того, черт побери? Мы можем действовать и без них. Французы никогда не отличались обязательностью по отношению к своим союзникам.

– Но будь у нас по крайней мере их обещание, что они поддержат нас, – пробормотал сэр Чарлз Треваннион, – и если бы их чисто символический отряд помог принцу при высадке, то моральный эффект от этого был бы такой, как если бы они выставили против мятежников десять дивизий.

– Не верьте этому, – сказал Ричард. – Французы терпеть не могут сражаться на чужой земле. Стоит лягушке увидеть щучий хвост, и она даст деру. Оставьте французов в покое. Мы не нуждаемся в них, коль скоро в наших руках будут острова Силли и корнуолльские форты. Маунт… Пендиннис… Сент-Мос… Банни, где мои заметки о нынешней диспозиции неприятельской армии? Теперь, джентльмены…

И все продолжалось в том же духе. Полночь, час, два, три часа ночи. В котором часу они отправились восвояси и когда он лег спать, мне неведомо, ибо меня саму к тому времени уже давно сморила усталость. На плечи Робина, отличившегося до этого при обороне Пендинниса, легла серьезная ответственность. Эпизод с мостом был предан забвению. Но так ли это? Порой я сомневалась в этом, когда видела, какими глазами смотрит на него Ричард, как он при этом беспричинно улыбается и похлопывает себя пером по подбородку.

– У вас есть самые последние донесения из Хелстона?

– Да, сэр. Они получены.

– Я хочу, чтобы вы представляли меня завтра на совещании в Пенроузе. Вам разрешается отсутствовать две ночи, не больше. Мне нужны точные сведения о количестве людей, которых они могут выставить на дорогах между Хелстоном и Пенрином.

– Есть, сэр…

Но я заметила минутное колебание Робина, его взгляд был устремлен на дверь, что вела в галерею, откуда неожиданно донесся звонкий отчетливый смех Гартред. Его вспыхнувшее лицо и налившиеся кровью глаза объяснили все лучше всяких слов.

– Идите сюда, Робин, – отрывисто сказал Ричард после ужина, – сегодня нам снова придется поработать допоздна. Питер привез мне зашифрованные донесения из Пензанса, а вы являетесь моим экспертом. Если я могу обходиться четырехчасовым сном, то вы все тоже.

Ричард, Робин, Питер, Банни сгрудились вокруг стола, а Дик мрачно и обиженно наблюдал за ними со своего поста у дверей столовой. Амброз Манатон знакомился возле камина со счетами.

– Ладно, Амброз, – сказал Ричард. – В этом деле ваша помощь мне не понадобится. Идите поговорите о высоких финансовых материях с дамами в галерее.

И благодарный Манатон, улыбаясь, откланялся. Когда он пересекал комнату, у него был излишне самоуверенный вид, и он напевал себе под нос.

– Вы еще долго собираетесь сидеть? – спросила я у Ричарда.

– Гм… гм… – промычал он с отсутствующим видом. – Подай-ка мне эту стопку документов, Банни. – Затем, бросив неожиданный взгляд на Дика, резко сказал: – Стой прямо, не переминайся с ноги на ногу.

Черные глаза Дика сверкнули, и я увидела, как его тонкие пальцы вцепились в куртку. Он распахнул дверь, давая проехать мне в моем кресле, и все, что я могла сделать, чтобы как-то поддержать его, это улыбнуться и коснуться его руки. Нет, галерея не для меня – трое составляют жалкую компанию. Наверх, в свою комнату, хотя я и понимала, что еще больше четырех часов внизу будут слышны голоса. С час, наверно, я читала, лежа в постели, и тут услышала шуршание юбки – это Гартред прошла к себе в комнату. Тишина. Затем предательски скрипнула ступенька. Тихонько захлопнулась дверь. А внизу в столовой голоса не смолкали до самой глубокой ночи.

Однажды вечером, когда совещание закончилось раньше обычного и Ричард зашел посидеть ко мне перед тем, как отправиться спать, я без обиняков поведала ему о том, что слышала.

Он рассмеялся, стоя возле распахнутого окна и продолжая обрабатывать пилкой ногти.