Королевский гамбит

Ленка — историк и этнограф. По совместительству немножко археолог. Живёт на Чукотке, там и родилась. Ужасно интересный человек, Я с ней познакомился, когда на северах работал; очень мы тогда сдружились. Переписывались, конечно, но звонить друг другу как-то не решались.

— Ленка? Сумасшедшая… Слушай, а это правда ты? Как ты меня… Впрочем, что я говорю — я ж сам тебе Серёгин телефон дал… Ты откуда звонишь?

В трубке раздался смех.

— С Чукотки, откуда ж ещё? Сколько у вас там сейчас?

— Чего «сколько»? — не понял я. — Градусов, что ли?

— Времени сколько!

— Ах, времени… Полтретьего.

— Тогда понятно, отчего ты так тормозишь. Я приезжаю послезавтра. Встретите меня?

— Встретим… Погоди! Когда встречать? Ты каким рейсом летишь? Не клади трубку! Погоди! Алло!

Ленкин голос снова рассыпался смехом.

— Я поездом, — сообщила она, — «Кама», восьмой вагон. Я завтра экзамен в Москве сдаю, а после — сразу к вам. Так встретите?

— Конечно! Ждём!

— Вот и хорошо. Увидимся!

И она повесила трубку.

Некоторое время я неподвижно сидел и слушал короткие гудки. Ёж на кухне громко топал, рылся в кошачьей миске и пыхтел как паровоз. Наконец я совсем проснулся, ощупью двинулся в комнату и растолкал Кабанчика.

— Ленка в Пермь приезжает, — сообщил я.

— Какая Ленка?

— Рогозина. Только что звонила.

— Которая с Чукотки, что ли? — осведомился Серёга, зевая до хруста в челюстях.

— Она самая…

— Ну и дура, — проворчал он. — Чем звонить, лучше бы икры прислала баночку по почте за такие деньги… Чего тут смотреть-то осенью? Нет чтоб летом приехать… И ты тоже дурак. Будить-то зачем? Это ты там грохотал в коридоре?

— Я. Я на ежа наступил. У тебя откуда ёж?

— В парке вчера подобрал. — С этими словами Кабанчик повернулся на другой бок и тотчас захрапел.

Я не придумал ничего лучшего, кроме как последовать его примеру: улёгся и тоже попытался заснуть.

Трезвость — норма жизни. Это аксиома.

Истина — в вине. Тоже, между прочим, аксиома.

Первая вроде бы звучит благоразумнее, зато вторая проверена временем.

К моменту когда Ленка надумала ехать в Пермь, мы с Серёгой уже почти бросили пить. Вернее, если быть точным, я бросил, а Кабанчик — нет. Оба мы где-то устроились, работали, даже получали какие-то деньги. Изредка заглядывали друг к другу. Кабанчик совсем запутался в своих переживаниях, проблемах и женщинах, ходил только с работы и на работу, питался вьетнамской лапшой, пивом и кабачковой икрой и на все попытки вытащить его из этого состояния лишь мрачно огрызался. А осень выдалась на удивление хорошая — тёплая, сухая, очень яркая. Хотелось куда-то выбраться, развеяться, но не было ни повода, ни времени, ни денег. И тут Ленка: сразу всё в одном флаконе.

С утра Кабанчик был уже вполне вменяем. Он выхлебал чайник воды, осведомился, правда ли, что приезжает Ленка, или это ему только приснилось, выяснил, что правда, и забегал по квартире.

Холостяцкое жилище — душераздирающее зрелище: карниз упал, на полу пыль, на потолке паутина, на столе лимонные корки и переполненная пепельница. Тут и там, как стреляные гильзы, косточки от фиников. Мы вооружились вениками, навели относительную чистоту, сбросили в мусоропровод всё, чему не смогли найти применения, спрятали подальше порнографические компакт-диски, на чём, собственно, вся уборка и закончилась. Стали разрабатывать план мероприятий. Ну а чего в Перми смотреть? Руины долгостроя возле городской администрации? Или обычные места паломничества свадебных кортежей — памятник серпу на Первой Вышке, фонтан перед драмтеатром и танк у Дома офицеров, — их, что ли? На реке уже холодно, так что прогулка по набережной тоже отменялась… Куда ещё в Перми можно девушку сводить? В театр? В кино? В ресторан?

Чушь какая…

— Давай в зоопарк сводим, — предложил я. — В зоопарке интересно.

— Интересно, когда это там было интересно? Да и холодно уже.

— Тогда в акватеррариум. Змей посмотрим, рыбок, крокодила. У меня там друг работает, Сашка Райзберг. Расскажет, покажет…

— Можно ещё на выставку сходить, где камни.

— Это куда? Какие камни? В палеонтологический музей, что ли?

— Биолух несчастный… — Кабанчик поперхнулся сигаретным дымом. — С ума сошёл? Поделочные камни! Цацки всякие. Бабы это любят.

— Тогда уж лучше в галерею… Камни у нас в любом магазине. Да и чего там смотреть? «Селенит, кальцит, ангидрит», — передразнил я их рекламный слоган.

— Ещё змеевик есть…

— Змеевик? Это который в самогонном аппарате?

— Блин! Это камень такой!

— Но всё равно, — отмахнулся я, — их только подмастерьям дают обрабатывать, а те и рады стараться. На полках одни подсвечники, ёжики да пасхальные яйца. А хороший камень и работа стоят ой как дорого.

Однако в первый же день все планы полетели к чёрту: мы с Серёгой совсем забыли, что «Кама» прибывает в шесть вечера. Её в Перми даже так и прозвали: «Кама с вечера». Про какую-то программу, культурную или некультурную, думать уже поздно — после поезда человек мечтает только о горячей ванне, нормальной еде и твёрдой земле под ногами.