Королевская шутиха

По-прежнему находились советчики, твердившие ей, что наспех обученным ополченцам не выстоять против армии герцога. Я слушала их уверенные голоса и думала: а не лучше ли мне сбежать прямо сейчас? Если сюда вторгнется армия герцога, меня в суматохе могут убить. Если герцог заподозрит мою двойную игру, он меня точно не пощадит. Он умел сражаться: что на поле битвы, что за столом переговоров. Он вошел в альянс с Францией и вполне мог двинуть против нас французские войска, если не одолеет собственными силами. И тогда французы начнут убивать англичан на английской земле, и вся вина падет на Марию. Ее пугали новой вспышкой братоубийственной войны Алой и Белой розы и призывали капитулировать перед герцогом.

А в середине июля произошло нечто странное: все замыслы герцога вдруг начали рушиться. Каждый здравомыслящий англичанин понимал: законной наследницей престола является не Джейн, а Мария — дочь короля Генриха. И этот здравый смысл перевешивал все альянсы и договоры герцога Нортумберлендского. В Англии его повсеместно ненавидели. Было понятно, что он вознамерился править страной через Джейн, как до сих пор правил через Эдуарда. Такое положение не устраивало очень многих — от лордов до простолюдинов, и это недовольство вылилось в открытое противостояние.

Правление Джейн выглядело заплаткой на теле Англии, и как бы крепко герцог ни пытался пришить эту заплатку, стежки начали расходиться. Все больше людей открыто заявляли о своей поддержке Марии; все больше и больше недавних сторонников герцога тайно покидали его ряды. Всадники сэра Роберта потерпели сокрушительное поражение от местных крестьян. Побросав работу на полях, те поклялись защитить законную королеву. Сэр Роберт попытался было отколоться от отца и переметнуться на сторону Марии, но безуспешно. Жители Бери схватили его и объявили предателем. Сам герцог оказался запертым в Кембридже. Его воинство растаяло, словно утренний туман. Ему не оставалось ничего иного, как тоже объявить себя сторонником Марии. Он даже отправил ей послание, объясняя все свои действия… искренней заботой об интересах Англии.

— Что это значит? — спросила я.

У Марии дрожали руки. Сомневаюсь, чтобы она дочитала послание герцога до конца.

— Это значит, что я победила, — без всякой помпезности ответила она. — Победила по праву, признанному большинством. Как видишь, нам даже не пришлось сражаться. Я — королева, и народ видит во мне королеву. Что бы герцог ни утверждал, народ заявил о своем выборе. Они хотят видеть на троне меня.

— А что теперь будет с герцогом? — спросила я, больше тревожась за судьбу плененного сэра Роберта.

— Он — предатель, — холодно взглянув на меня, ответила она. — Как ты думаешь, что было бы со мной, если бы я проиграла?

Мне не было жалко герцога, но я все же не удержалась от вопроса о дальнейшей судьбе сэра Роберта.

— И он тоже — предатель. Вдобавок еще и сын предателя. Как ты думаешь, что с ним будет?

Признанная, но еще не коронованная королева Мария выехала в Лондон. Она ехала на своей любимой крупной лошади, но теперь сидела в женском седле. За нею ехала вначале тысяча, а вскоре уже две тысячи человек. Не берусь считать, сколько еще ее сторонников из разных мест двигались пешком. Это была внушительная и грозная армия. Но рядом с Марией ехали только ее фрейлины и я, ее шутиха.

Пыль от лошадиных копыт и человеческих ног густой завесой накрывала колосящиеся поля. Через какую деревню мы бы ни проходили, к нам присоединялись крестьяне с серпами и крючьями в руках. Другие пристраивались к идущим, чтобы пройти с ними до конца деревни. Женщины приветственно махали руками и выкрикивали приветствия. Некоторые выбегали с цветами для Марии и разбрасывали лепестки роз перед ее лошадью. Будущая королева ехала в своем старом красном дорожном плаще. Сейчас она напоминала рыцаря, едущего на битву. Впрочем, это и была битва. Мария несколько раз говорила мне, что окончательная победа наступит лишь тогда, когда она воссядет на троне. Привыкшая к обманам и человеческой подлости, она боялась поверить, что победа уже одержана. Величайшая победа мужества и решимости. Но никакое мужество, никакая решимость не помогли бы Марии, если бы не искренняя любовь народа, которым она собиралась править честно и справедливо.