Королевская пешка

Тяжелые орудия, по-видимому, не причинили серьезного урона, и вскоре войска пошли в рукопашную. В тихий покой сельского края ворвались громкие проклятья и стоны, лязг скрещенных алебард и копий, глухой стук падающих наземь тел — люди яростно кололи и крушили друг друга. Пыль столбом стояла над взмокшими воинами, так что военачальники с вершины Амбьена не могли по-настоящему наблюдать за ходом кровавой схватки, но Мартину и прежде доводилось видеть подобное, так что он закалил свое сердце и не позволял себе испытывать жалость к тем, кто сейчас погибал там, внизу, в этой жестокой бойне.

Он услышал, как охнул Питер, когда мучительный вопль о помощи прозвучал совсем близко. Рукой в железной перчатке он удержал юношу, схватив его за плечо.

Хотя времени прошло сравнительно немного, им всем казалось, что они уже несколько часов ожидают дальнейших приказаний короля; и вдруг снизу к ним донесся крик, от которого мороз пробежал по коже:

— Норфолк сражен! Добрый герцог убит! Мартин увидел, как король взволнованно повернулся к окружавшим его соратникам, но слов не расслышал.

Мимо него пробежал королевский герольд, направляясь к лошадям, а к Мартину подошел Кейтсби, неуклюже двигаясь в непривычной ему кольчуге.

— Король приказал Нортумберленду привести подкрепление.

Мартин коротко кивнул головой. Разве перекричишь шум сражения, к тому же на нем был шлем. Он увидел, как пронесли назад, к лошадям, тело сраженного герцога. Норфолк был верный и испытанный сподвижник, добрый друг Ричарда, и его гибель стала жестоким ударом для короля.

Мартин не удивился, когда герольд вернулся из расположения Нортумберленда один. Он чувствовал, что этот человек, которого он давно подозревал в мелкой зависти к Ричарду, еще с того времени, когда они совместно правили на севере, придумал сейчас какое-то оправдание, чтобы немного придержать свое войско.

Между тем яростная битва не утихала, и тяжелые запахи пороха и свежепролитой крови поднимались к военачальникам, угрюмо наблюдавшим за ходом боя с холма.

На командный пост прискакал на взмыленной лошади другой герольд и спешился. Мартин всматривался пристально. Этот человек еще раньше был послан к лорду Томасу Стэнли с приказом привести подкрепление королю; по тому, как Ричард набычил голову, и вскинул плечи, Мартин догадался, что лорд Томас отказался повиноваться.

Рэтклифф повернулся и проревел:

— Лорд Рокситер, король желает говорить с вами!

Мартин подошел. Ричард поднял забрало, и Мартин по лихорадочным пятнам на обычно бледных щеках короля и по его плотно сжатым губам понял, что тот вне себя от гнева.

— Мартин, ты был прав. Лорд Стэнли отказывается присоединиться к нам. Я грозился казнить моего заложника, его сына лорда Стрэйнджа. Пошли какого-нибудь оруженосца, пусть проследит, чтобы это было исполнено немедля.

— Слушаюсь, ваше величество.

Но не успел Мартин отойти, как Ричард снова окликнул его:

— Нет, Мартин, погоди. Давай пока подождем. Какой смысл вымещать мою ярость на Стрэйндже? Он не повинен в вероломстве отца своего!

Мартин был рад, что настроение короля изменилось. У него не лежала душа казнить, кого бы то ни было, когда эта ужасная мясорубка внизу уже собрала богатую жатву убитыми и ранеными. Он знал — и был уверен, что король тоже это понимает: битва проиграна. Нортумберленд и оба брата Стэнли, как, оказалось, лелеяли измену, и, хотя войско короля численностью превосходило мятежников, когда они подошли к Редмуру, теперь, когда Генрих и Стэнли объединили силы — а уж тем более, если и Нортумберленд примет участие в битве на стороне восставших, — победа будет за Генрихом.

Кейтсби настойчиво, бубнил о том, что король должен покинуть поле боя и вновь сразиться с Генрихом на следующий день. Рассудок говорил Мартину, что совет этот правильный и его следовало принять, но он знал и то, что никто не может убедить Ричарда в его разумности, и потому лишь утомленно вздохнул.

Он видел, что оруженосцы уже бросились к боевым коням, чтобы привести их; король же обратился к своим приближенным:

— Джентльмены, похоже, измена сбила нас с толку. Существует один путь покончить со всем этим, и только один. Разведчик доложил мне, что Генрих наконец-то присоединился к своим войскам. Я намерен прорваться через боевые порядки противника и сразиться с ним. Я никому не приказываю сопровождать меня. Пусть со мною пойдут только те, кто знает, что делает это, защищая королевство и честь своего короля.

Мартин резко сказал Питеру, когда тот подвел к нему его боевого коня:

— Я еду с королем. Ступай назад, к источнику, туда, где лошади.

— Но, милорд…

— Не возражай, Питер. Ты должен подумать о госпоже. Позаботься о том, чтобы графине рассказали все, как бы ни обернулись теперь дела, и… скажи ей, парень, что моя любовь к ней будет жить вечно.

Питер, глядя испуганными, широко открытыми глазами, придержал коня, пока Мартин садился на него, и сразу отскочил от бивших о землю копыт. Великолепно обученное животное чуяло кровь и рвалось в бой не меньше, чем его хозяин.