Королевская кровь

Для Люка, виконта Кембритча, насущной необходимостью в данный момент было смиренно молчать и слушать разоряющегося Тандаджи, словно потерявшего после скандальной коронации и промаха с похищением наследницы все свое хваленое спокойствие. В принципе, ничего нового он не услышал. На вопрос, к какой поисковой группе он может присоединиться, ему было сказано, что присоединиться он может только к толпе слюнявых идиотов, потому что только идиот может ради хорошей драки полезть под кулаки и получить вдобавок к снова поехавшей ноге еще и трещины в ребрах. И что, возможно, эту ногу стоит просто отрезать, чтобы сотрудник был избавлен от драк и обиженных женщин, а смирно сидел в кабинете и думал головой. Которая, как ни странно, осталась цела, хоть он и получил по ней сегодня много раз. И что пока виконт, раз уж он счастливо избежал участи принца-консорта, освобожден от работы, пока не станет снова лицом похож на человека, а не на попавший под автомобиль баклажан.

Тандаджи так расстраивался, что Люк осмелился предложить ему курнуть пару щепоток тидусской травы, которую, он точно знал, начальник всегда носил с собой. За это он и получил еще с десяток нелестных эпитетов, во время озвучивания которых успел дотянуться до пачки и закурить. Тем не менее, глава управления госбезопасности приоткрыл окно королевского лазарета, достал самокрутку и затянулся-таки. И, наконец-то вошел в то самое невозмутимое состояние, в котором обычно пребывал. И даже пообещал не отрывать голову после выздоровления, а еще раз подумать о новом задании. Если к тому времени неугомонный Кембритч не сломает себе еще что-нибудь.

В соседней с ним палате лежала принцесса Марина. И ей не было ни страшно, ни тревожно, ни весело. И курить ей тоже не хотелось. Потому что она еще не пришла в сознание, после сокрушительного, выжигающего удара от своей сестры.

А за окном продолжалась гремящая гроза, такая, каких никогда не бывало осенью. Только летом, в самый зной, так крутятся и клубятся свинцово-фиолетовые тяжелые тучи, непрерывно сверкая молниями и грохоча сухим долгим громом. А косые мощные струи дождя словно обновляют мир, смывая старое, пыльное и высохшее и обещая, что все теперь будет по-другому. Только после таких гроз воздух чист, свеж и животворящ, как в первый день после сотворения мира. И пусть скоро эта гроза пройдет, оставив после себя над столицей прозрачное, высокое, светлое осеннее небо, но катаклизмы на этом не закончатся.

В мире, невидимая простому глазу, закручивалась новая гроза, несущая и страх, и огонь, и разрушения. И пусть не все переживут ее такими, какими были до нее. Все равно люди всегда жили и будут жить с верой, что все грозы когда-нибудь уходят, оставляя после себя солнце, чистоту и обновление.