Королевская клятва

Она вдруг вспомнила еще кое-что и взглянула на туалетный столик. Ее письма исчезли! Она оставила их лежащими в ряд — письмо маме, леди Тетфорд и третье Артуру. Они исчезли!

Сабина подошла к двери — та была заперта. Прошлой ночью, прежде чем выйти на балкон и сбежать вниз по деревянной лестнице в сад, она сама поворачивала ключ в замке. Значит, с тех пор, как она ушла, никого в ее комнате не было. Никого, кроме человека, который принес ее сюда на рассвете, положил спящую на кровать и ушел один.

Один! Ей было больно произносить, даже думать об этом. Он ушел, и она была не с ним. Свернули ли уже цыгане свой лагерь? Грохотали ли их фургоны к какому-то новому неведомому горизонту, не оставляя за собой ничего, кроме выжженной золы своих костров? И это все, что она найдет, если вернется на дорогу Гранд-Корниш?

— Я не вынесу этого, не вынесу.

Она бросилась на пол рядом с кроватью, но, как ни странно, слезы прошли, улеглась и буря в ее сердце и разуме. Она вдруг обнаружила, что думает о том, что жизнь продолжается, хотя она больше и не нужна ему. Сабина хотела умереть, и все же вряд ли смерть заберет ее так легко. Сабина хотела бы отправиться на его поиски — но куда она могла пойти, если только ветер знал, в каком направлении они ушли?

— Боже, помоги мне! — вырвался крик из самой глубины сердца Сабины.

Никогда в жизни она еще не молилась так горячо. Она истово звала на помощь всю свою гордость и чувство достоинства. Тогда она сможет почувствовать себя злой или оскорбленной, ведь он столько всего обещал ей, а потом обманул ее доверие. Но тщетно: она ничего не чувствовала, кроме беспомощных страданий женщины, которую бросили, жены без мужа.

Медленно повернула она голову и взглянула на свое запястье. Надрез был ярко-красным и слегка испачкан кровью. Сабина долго смотрела на него.

— Я люблю его… я люблю его… я люблю его.

Она повторяла эти слова вновь и вновь, пока наконец звук часов на каминной полке не заставил ее взглянуть на них. К своему крайнему изумлению, она увидела, что был уже почти час. Медленно она поднялась на ноги. Почему никто до сих пор не пришел к ней? Что случилось? Неужели леди Тетфорд дала указание, чтобы ее не тревожили, пока она не позвонит в колокольчик?

Леди Тетфорд! Артур! Мама! Девочки! Все они снова вернулись в ее жизнь. Вернулись к ней, хотя еще прошлой ночью она думала, что навсегда покидает их. Медленно, словно она была стара и обременена годами. Сабина подошла к шкафу. Она вытащила белый пеньюар и, сняв шелковые нижние юбки и белую расшитую блузу, надела свежую ночную рубашку, а поверх нее накинула пеньюар. Затем она отперла дверь и позвонила в колокольчик.

Ивонна прибежала через несколько секунд.

— Вы поздно встали сегодня, мадемуазель, — весело сказала она, отодвигая шторы и впуская солнечный свет. Так как Сабина не отвечала, она продолжала: — Ее светлость предложила, чтобы вы позавтракали сегодня в постели. Она думает, что вы, должно быть, сильно устали, раз так долго проспали, и, когда я услышала ваш звонок, я как раз давала указания повару относительно того, что вам приготовить.

— Ее светлость желает меня видеть?

Сабина услышала свой голос откуда-то издалека, словно это был совсем чужой голос. Она снова возвратилась к своей старой жизни. Она говорила те же привычные слова, которые произносила до прошлой ночи, до того, как поверила, что ее жизнь изменилась.

— Нет, ее светлость завтракает не дома, — ответили Ивонна. — Она оставила вам записку, мадемуазель, в которой говорится, что сегодня днем вы должны отдохнуть, так как вечером должны будете присутствовать на важном приеме.

— Приеме? — переспросила Сабина тупо, словно никогда раньше не слышала этого слова.

— Да, мадемуазель, и я думаю, что ее светлость хочет, чтобы вы выглядели наилучшим образом. Ложитесь обратно в постель и после завтрака еще поспите.

Сабина сделала так, как говорила Ивонна. Она была слишком истощена, чтобы спорить, слишком убита, чтобы попытаться что-либо понять, кроме страданий своего сердца. Ивонна принесла ей свежих подушек, поправила покрывало, поставила у края кровати маленький столик и спустя несколько минут появилась с подносом, на котором стояли вкусные блюда.

— Попытайтесь поесть, мадемуазель, — уговаривала она, когда Сабина покачала головой. От одного только вида еды ей сделалось нехорошо.

Наконец, чтобы доставить удовольствие Ивонне, она съела несколько ложек супа, и поднос снова унесли.

— Повар будет очень огорчен, мадемуазель, — с упреком сказала Ивонна. — Он старается изо всех сил, чтобы угодить вам, и всегда чувствует себя обиженным, если его блюда возвращаются на кухню нетронутыми.

— Мне очень жаль, — вздохнула Сабина. Любое слово требовало от нее неимоверных усилий, кроме того, она знала, что лжет. Она не жалела никого и ничего, кроме себя.