Королева. Возвращение (СИ)

  - Я справлюсь, - она закусила дрожащие непослушные губы.

  Он повёл плечом:

  - Я тоже.

  Жучка вдруг рассмеялась и снова поспешно прикусила губу. В горле остро саднило, а в глазах было горячо и колко.

  - Мы с тобой разговариваем... как в боевике каком-то грёбаном! Дюнь, ты был... ты был...

  - Неважно, где, - прервал её Король и, за шаг преодолев разделявшее их расстояние, прижал её к себе так, что она задохнулась. И, ощутив его знакомое тепло, она не смогла больше сдерживаться и заплакала навзрыд.

  Было так больно, словно в груди поворачивался нож, скрежеща о рёбра, разрывая на куски сердце.

  - Я умру за тебя, Королева, - как когда-то, сказал он срывающимся голосом, и она запрокинула голову, не обращая внимания на проклятые слёзы, бежавшие по щекам, по шее, капавшие на куртку:

  - Я умру за тебя, Король.

  Кто-то неловко откашлялся рядом с ними. Обернувшись и неумело вытирая щёки ладонями и рукавом, Жучка увидела девушку в форменном костюмчике, деловито заглядывавшую в какие-то бланки:

  - Барбара Жу-ко-ва?

  Регистрация, оказывается, закончилась.

  Все пялились на них.

  Плевать, плевать...

  Король маячил у стойки, пока Жучка проходила через зону досмотра, и, оборачиваясь, пока её шмонали, она всё время видела его светловолосую голову.

  Уже, выходя в полный пассажиров накопитель, она нашарила мобильник, в очередной раз нажала кнопку вызова и рассмеялась сквозь подступавшие вновь чёртовы слёзы, увидев, как Король озадаченно завертел головой и захлопал ладонью по карманам.

  - Так ты где был-то? - откашлявшись, спросила она.

  - Пиво пил, где! - откликнулся он так же сипловато.

  - Ты это... - она опять откашлялась. - Не гуляй тут, СПИД не дремлет. Марша - хорошая девка, держись её... хотя я б ей все косы повыдрала.

  Король фыркнул, всхлипнул и засмеялся.

  В самолёте Жучка отключилась сразу же, едва опустилась в кресло и пристегнула ремни.

  Ей снился Серёга. Такой, каким он был полтора года назад перед их отлётом в Штаты - высокий тощий пацан с глубокими серыми глазами, которые смотрели на неё доверчиво и серьёзно. Но песню, которую он пел в этом сне, она никогда не слышала.

  Я тоже хочу топить чьи-нибудь глыбы льда,

  Что мешали дышать

  так давно, что казалось - всегда,

  И бродить археологом по городам

  Забытым, куда много лет перестали писать

  И где нервно

  Трепещет невзятый на почте листок,

  Гнутся деревья,

  От твоего взгляда наискосок,

  Я просто хочу кого-то спасать

  ежедневно.

  Начинают охоту.

  Спрячься в подземных моих городах.

  Здесь не найдут. Пилоты

  Залпом шампанское пьют на свой страх,

  Где ты и кто ты?

  Ты здесь неузнан, ты здесь не враг.

  Я просто хочу, чтоб тебе стало дышать

  Легче,

  Отплевывай воду слезами из глаз,

  На свои плечи

  Взвалил целый мир, как всесильный Атлас.

  Но он так придуман,

  Чтоб опираться на спины слонов

  и любовь.

  Не смейся,

  а просто ладони свои разожми,

  Доверься,

  я знаю, что держится мир не людьми,

  дай руку,

  Поверь в этот странный чарующий бред...

  Ты чувствуешь легкость, как будто бы можешь взлететь?

  Это крылья,

  Что их у нас нет - это гнусная ложь,

  я слышу, в твоих городах начинается дождь,

  И борется с пылью,

  И гладит кудрявые кроны берез...

  И шепчет напевно...

  Я просто хочу кого-то спасать ежедневно.

  Пусть это будешь ты.

  * * *

  В Москве вовсю разгулялась самая настоящая зима. Мелкая ледяная крупа сыпалась с тёмного неба, колола лицо. Жучка покрепче запахнула полы чахлой американской куртейки, натянула поглубже капюшон. Ерунда.

  Народ в Шереметьево колготился так же суматошно, как в американских аэропортах. Наблюдая за тем, как небритый мужик с парой сумок в каждой руке, вполголоса матерясь, кое-как волочётся к стойке, Жучка поймала себя на том, что невольно улыбается. Home, sweet home...

  Она обменяла баксы на рубли и купила у пожилой усталой киоскёрши московскую симку.

  Ольга Васильевна не отвечала долго, так долго, что Жучка сразу завелась. Она так старательно заглушала внутренний голос, вопивший об опасности, что за время перелёта ей это почти удалось. Почти...

  Наконец в мобильнике прозвучало сдержанное:

  - Алло?

  - Я прилетела, - выпалила Жучка, даже не здороваясь. - Вы дома? Я еду.

  - Хорошо, - после паузы так же сдержанно отозвалась Ольга Васильевна. - Приезжай, но не на Остоженку. Метро "Бибирево". - И она назвала адрес.

  Садясь в подвернувшееся "шахид-такси", Жучка поняла, что... что совершенно перестала что-либо понимать. У Королёвых была шикарная квартира в элитном доме на Остоженке, в самом центре. И теперь - Бибирево, задница Москвы?! Ей в голову пришло только одно логическое объяснение такой метаморфозы.

  Его она и высказала, едва перед ней распахнулась самая обычная, обтянутая чёрным дерматином дверь на четвёртом этаже самой обычной хрущобы:

  - Вы что, ушли от Ильи Александровича?!

  Ольга Васильевна на мгновение замерла на пороге, а потом коротко и непонятно засмеялась, пропуская её в квартиру, которая мало чем отличалась от той, где Жучка выросла. Такой же тесный коридор, ведущий в маленькую кухню, совмещённый санузел чуть ли не у входа, две комнатушки, потолок, лежавший почти что на голове, и никакого евроремонта. У Жучки даже сердце защемило.