Королева Варваров

— Дикарь! — сказала Картимандуя и поморщилась. — Варвар.

— Так называют нас римские псы. Ты тоже скоро забудешь наших богов и будешь молиться их Юпитерам.

С этими словами бритт грубо привлёк к себе царицу и рывком бросил её на застеленную мехами постель.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Прошло уже четыре дня с того момента, как Актис попала в плен к Венуцию. Все они ушли на дорогу. Двигались непрерывно, останавливаясь лишь на ночлег. С верховой лошади Актис пересадили в повозку. Два воина неотступно следили за ней. Девушка внимательно наблюдала за тем, что творится вокруг. Она вслушивалась в кельтскую речь и пыталась понять её. Многие слова она понимала, так как знала их ещё с той жизни, в Линде, в других словах улавливала смысл в силу своей сообразительности. Девушка совершенно успокоилась, потому что была уверена в том, что Клодий очень скоро её выкупит, и она вновь обнимет своего горячо любимого мужа, а их встреча после таких ужасных происшествий будет особенно тёплой.

Два раза за эти дни её навестил Венуций. Он не разговаривал с пленницей, только что-то обсуждал с её стражниками, но молодой король не сводил голубых глаз с Актис. Девушке даже становилось не по себе, но она всё же не опускала глаз перед своим повелителем. Варвар смотрел на неё без стеснения, и в его глазах римлянка видела неподдельное восхищение. Это немного льстило пленнице, и она даже находила приятным такое внимание, но в то же время, чем дальше отряды Венуция уходили на север, тем большее волнение охватывало Актис.

Её заботило, как долго она будет находиться в плену, и послал ли король посланцев к её мужу, чтобы вести переговоры о выкупе. Однажды она всё-таки не выдержала и решила поговорить с Венуцием. Это произошло на пятый день плена. Король очередной раз подъехал к повозке, где сидела Актис, и девушка с ходу начала разговор.

— Я хочу говорить с королём, — с почтением, но не теряя достоинства, спросила она.

— Что ты хочешь узнать? — Венуций был удивлён словами девушки, которая молчала четыре дня и лишь бросала не него огненные взгляды, полные, как казалось бриганту, ненависти.

— Ты увозишь меня всё дальше и дальше. Когда же ты думаешь отпустить меня на свободу?

— О какой свободе может идти речь, если я взял тебя в бою?

Актис растерялась.

— Ты же обещал отпустить меня за выкуп.

— Разве? Я что-то не помню, чтобы давал подобное обещание. Я лишь мог подумать об этом. А о выкупе говорила ты.

Действительно, Актис вспомнила, что Венуций ничего об этом не говорил, и её настроение сразу изменилось. Всё вокруг сразу же стало враждебным и ненавистным. Всё. Абсолютно всё. Кроме короля. Как ни странно, к нему она не почувствовала особой ненависти. Варвар держался так просто и в то же время так благородно, как редко держали себя даже сенаторы в Риме. И обликом, и спокойствием Венуций походил на Клодия. Актис бессознательно доверяла ему. Тем не менее, после последних слов она наградила бриганта таким укоряющим и сердитым взглядом, наполненным искренним возмущением, что король-изгнанник не выдержал и, дернув узду коня, умчался прочь от своего боевого трофея.

Теперь Актис и впрямь забеспокоилась. Беззаботность быстро слетела с её безмятежного личика, на смену ей пришла задумчивость. Сердце охватила тоска. Актис вспомнила Клодия, порадовалась, что он жив, возблагодарила небо за его спасение, вспомнила о том, как супруг далек от неё и залилась слезами. С удивлением смотрели на неё британцы, ещё недавно весёлую и ликующую в предвкушении свободы, а теперь пришедшую в отчаяние.

Но слёзы высохли сами собой, когда она увидела ужасную картину. Её повозка поравнялась с крестьянской телегой, на которой Актис увидала остальных пленников-римлян. Все они, а их было девять человек, были из когорты её мужа. Пленники были связаны по рукам и ногам, и охранял их целый отряд бриттов. Почти все они были ранены. Грязные повязки с засохшей кровью, рваная одежда и понурые безучастно головы потрясли девушку.

Пленники сидели в повозке без военной амуниции, оставшись лишь в грязных и кровавых туниках. Никто не знал, что будет с ними, как с ними поступят варвары. Изнурительный бой лишил римлян сил, а поражение повергло солдат в безучастное созерцание проплывающей мимо них действительности. Пожилой легионер, тихо Стонавший от многочисленных ран, полученных в сражении, как только увидел Актис, постарался улыбнуться девушке, ободряя её, и собрав все силы, крикнул:

— Эллиан, наш командир, жив. Он не оставит нас в беде.

Актис прижала руки к груди и со слезами на глазах кивнула воину в ответ. Да, он спасёт нас, — прошептала она про себя, не решаясь крикнуть во весь голос о своей надежде на скорое освобождение.

Среди пленников один из воинов медленно поднял голову, взглянул на легионера, годившегося ему в отцы, который только что постарался вселить надежду в Актис, и избитыми в кровь губами чуть слышно проговорил:

— Мы все умрём у этих дикарей. Они ни кого не щадят, — и опять потупив взор, предался своим тягостным раздумьям.

Пожилой воин не ответил, отвёл взгляд в сторону и задумался о чём-то своём.