Королева Варваров

Клодий почувствовал в душе страх, но, тем не менее, протянул Вирке руку. Та неожиданно и неизвестно откуда выхватила нож и полоснула им Клодия от локтя до кисти. Тот даже не вздрогнул. Кровь закапала прямо в пасть идола.

— Смотри наверх, — сказала друидка.

Клодий поднял голову и чуть не потерял сознание. С ветвей карликового дуба свешивались на верёвке три человеческие головы: мужчины, женщины и младенца. Неизвестно, что с ними сделали друиды, но выглядели они так, будто только вчера были отделены от своих тел, но всё-таки это были древние головы. Глаза у всех троих были открыты и смотрели прямо на Клодия.

Вирка подождала немного, затем перевязала руки римлянина куском ткани, после этого обратила взор к головам и спросила их:

— О, священные покорители фаморов2 вы, кто говорит с богами, ответьте мне, какова воля Тараниса3.

И словно в ответ ей, головы неожиданно начали раскачиваться и крутиться. Ветви дерева и оно само затрещали и зашумели. Где-то далеко послышался раскат грома. Из обоих костров вверх взлетело множество искр.

Клодий еле стоял на ногах.

— Если ты разрешаешь, — продолжала колдунья, — спасти женщину нашего врага, чтобы сделать его другом, то дай знак. Головы перестали качаться, но продолжали вертеться.

— Если они отвернутся от тебя, римлянин, то ты унесёшь свою подругу прямо в царство мёртвых, я не смогу её спасти. Если же нет…

Тут голова женщины перестала вертеться и повернулась к Клодию затылком.

— О, Юпитер, спаси меня, — прошептал патриций.

Две головы ещё кружились, но затем в один миг все вместе остановились. Они тоже не смотрели на Клодия. Голова младенца уставилась на женскую голову. Мужская голова повернулась лицом к лесу.

— О, нет? — Клодий застонал.

— Возьми назад свои слова и янтарь, — сказала Вирка. — Боги не хотят помогать тебе, римлянин! Прощай!

Она уже хотела пойти прочь, но тут вдруг дерево скрипнуло ещё раз, и головка ребёнка быстро повернулась к Клодию.

Луч надежды блеснул в нём на короткий миг.

— Подожди ещё минутку, Вирка, прошу тебя! — взмолился он.

Медленно-медленно, вытягивая из Клодия душу, начала вращение женская голова. Наконец через минуту тяжкого ожидания она тоже уставилась туда, куда смотрел младенец. Лишь мужчина так и не сдвинулся с места. Его стеклянные глаза смотрели в лес, и в них отражался отблеск костра.

— Тебе повезло, римлянин, — тихо сказала Вирка и протянула чёрный платок. — Завяжи глаза и бери её на руки.

Клодий повиновался. Ничего не видя, он шёл вперёд. Вирка держала его за плечо и говорила куда поворачивать. Актис еле дышала. Сердце мужа разрывалось от жалости к ней. Прошло два часа тяжёлого пути вслепую.

— Сними повязку, — наконец сказала друидка.

Эллиан снял повязку и увидел, что стоит на большой поляне, со всех сторон окружённой деревьями. В центре её на возвышенности хаотически были расставлены гигантские плиты. Они по форме напоминали могильные плиты римлян, только в десятки раз больше. Некоторые стояли, другие, словно, неким великаном, были положены на них сверху, и лишь одна плита лежала плашмя на земле. Именно на неё указала Вирка.

— Отнеси её на тот камень и положи. Это наш каирн4. Здесь бились древние боги и тут же хоронили своих героев, чтобы те ожили вновь.

— Теперь ступай прочь, — сказала Вирка, когда её приказ был выполнен. — Иди на тот холм, что на краю поляны и жди там. Нельзя быть простым смертным там, где бьются с фаморами и разговаривают с богами.

Клодий поспешил уйти туда, куда указала Вирка. А сама женщина встала у изголовья умирающей Актис. В руке у неё что-то блеснуло. Вирка стала читать заклинания. В ответ ей со всех сторон донеслись звуки, напоминающие гул грозы. Это среди деревьев, низкими голосами запели друиды. Откуда они появились? Клодий этого не заметил. Но зажглись в ночи десятки факелов, и люди, закутанные с головы до ног в чёрные одежды, друг за другом стали выходить из леса. Не прекращая пения, они кольцом встали вокруг каирна и хороводом пошли друг за другом.

— Сестры мои, где вы? — крикнула Вирка.

Во тьме замелькали белые одеяния, и вот уже выходят на поляну фигуры, закутанные в белые одежды. Они тоже начинают петь в общем хоре и по их высоким голосам ясно, что это женщины.

Так, соединившись воедино, низкие голоса мужчин и пронзительные голоса жриц создавали гармонию, и появилась мелодия, которая заполнила собой всю поляну. Над каирном стоял гул, словно камни его обладали акустическими свойствами и усиливали звуки.

Эта музыка была непонятна Клодию. Мелодии британских друидов не были похожи ни на нежные греческие мелодии, ни на слащавую и загадочную музыку востока. Это было что-то совсем иное, доселе неслышимое. В музыке варваров была какая-то тайна, тревожившая сердце. Местами она была однообразна. Но через каждое определённое количество тактов она вдруг незаметно набирала темп и громкость, и когда жрицы брали самые высокие, казалось вообще недоступные ноты, мужчины пели настолько низкими басами, что казалось, им отвечают и деревья леса, и даже земля, — эти природные резонаторы человеческих голосов, музыка доходила до своего апогея.