Королева в придачу

– Надеюсь, что, когда мы будем при дворе, Мэри Тюдор даст основания для других опасений. Она очень сложная девушка.

– Как и наш король?

– О, его величество – агнец небесный по сравнению с Мэри. Ведь сказано же в предсказании, что он начнет править, как ягненок...

– Чарльз, я серьезно.

Брэндон откинулся на спинку скамьи, глядя в сводчатые перекрытия потолка.

– С Генрихом мне проще, я хоть знаю его. А Мэри Тюдор... Она особенная. Я не встречал девицы с большей самоуверенностью. Её гордость от осознания, что она дочь короля, причудливо сочетается в ней с уверенностью в своей красоте. К тому же эти годы в ссылке... Она забыла необходимое и научилась излишнему, став самостоятельной – это портит женщину, лишает должного смирения. И мне пришлось преподать ей сегодня урок, ей же во благо.

– Ты так жестко говоришь о ней. А ведь я был почти уверен, что она пленила тебя.

Брэндон засмеялся.

– О, это произойдет не ранее, чем уксус снова станет вином. К тому же у меня есть голова на плечах... и глубокая уверенность, что ей следует находиться именно там.

Сэр Энтони невольно перекрестился. Он знал, что, несмотря на блестящее положение и власть, какими обладал его зять, он всегда живет в тени от плахи и малейший неверный шаг может придвинуть его к ней. Обычная жизнь придворного, от которой сам Энтони вовремя отказался, найдя успокоение в тиши родового поместья. Брэндон же не таков, ему нужен риск, интрига, игра. Энтони волновался за него.

– У тебя есть дети, Чарльз. Не будь беспечным.

– О! – потянулся Брэндон, хрустнув суставами. – Как говорил покойный король Генрих VII – удача сопутствует смелым.

– Дай-то Бог! Однако не искушай судьбу, мой мальчик. Свою миссию ты уже выполнил, теперь же будет лучше, если ты уедешь.

Брэндон насмешливо хмыкнул. Чувство досады оттого, что сэр Энтони все понимает, неприятно смешивалось с чувством грусти, что был так жесток с Мэри.

– Конечно же, я уеду, сэр. И прямо сейчас.

Глава 6

Апрель – май 1514 г.

Что Чарльз Брэндон уехал в Лондон, Мэри узнала лишь перед самым ужином, и на ее лице отразилось такое разочарование, а глаза так предательски заблестели слезой, что члены ее свиты поспешили отвести взгляды. Только наивный Илайджа не сдержался, воскликнув:

– Творец Всемогущий! Что же значит для вас этот Брэндон, раз вы так переживаете!..

Это отчаяние юноши заставило Мэри очнуться, Да, пора научиться держать себя в руках, она уже не в Хогли. И ей вдруг безумно захотелось в Хогли... домой... Но дома у нее уже не было, как не было и прежней свободы. Приближалось время ее возвращения ко двору.

Через пару дней настало Вербное Воскресенье – первый праздник Пасхального цикла. К церквям шли красочные процессии, изображающие въезд Христа в Иерусалим, освящали в храмах веточки вербы, и крестьяне связывали их крест-накрест, втыкая в поля в надежде предотвратить бедствия и заручиться хорошим урожаем. Вербу вносили в дома, прикрепляли у каминов и в изголовье кроватей, а потом садились за праздничные столы.

Мэри мало принимала участия в предпасхальных церемониях. Теперь она больше отсиживалась у себя в покое и еле нашла в себе силы улыбнуться, когда дети Брэндона принесли ей освященную в церкви вербу.

Как и полагалось, в поместье шла генеральная уборка (к пепельной среде полагалось навести порядок). Мэри слышала, как слуги передвигают мебель, меняют тростниковые подстилки на полах, моют окна или выбивают на заднем дворе гобелены. Предпасхальная неделя – время оживленное, и как бы ни старались быть почтительны с Мэри члены ее свиты, но и они находились в каком-то возбуждении, выискивая предлог, чтобы оставить унылую принцессу, и собирались в парке. Даже её поклонник Гэмфри предпочитал ухаживать за милой Нанеттой, а Джейн гонялась за бабочками или собирала цветы с Мэри Болейн. Только суровый Фишер находился с Мэри, ведя с ней строгие беседы на религиозные темы, да ещё верный Илайджа тешил легендами о Саффолкском крае с его историями про фей и эльфов.

В четверг на обед подали так называемый «апостольский суп» с двенадцатью видами зелени, а затем умолкли все колокола в церквях, которым полагалось молчать до самого воскресенья. А в пятницу над усадьбой воцарилась атмосфера печали и траура. Люди шли в церковь, чтобы молиться и оплакивать смерть сына Божьего на кресте.

В субботу Мэри стала проявлять все признаки нетерпения. Она мерила шагами покой, и не сразу обратила внимание на поднявшийся в усадьбе переполох. А потом вбежала Мэри Болейн, – обычно такая церемонная, даже немного медлительная, сейчас она даже забыла постучать. Зацепившись широким рукавом за дверную задвижку, но, даже не обратив на это внимание, она дернула рукой, порвав кружево отворота, и выкрикнула:

– Миледи!.. Король... Сам Генрих Тюдор прибыл в Стилнэс!

Мэри так и подскочила, кинулась к зеркалу, стала щипать себя за щеки, чтобы придать им румянец, досадливо заправляя под сетку выбившуюся прядь волос.