Королева в придачу

Французы вскоре прибыли. И привезли для королевы множество цветов: астры, гвоздики, георгины, огромные гладиолусы, даже поздние розы – их вносили и вносили в покои королевы в изящных плетеных корзинах, перевитых лентами. Ах, это было так по-французски – дарить цветы! Англичане более практичны и предпочитают дарить нечто более существенное – украшения, ткани, мелкие безделушки, цветам же оставляют место в парках и палисадниках, как естественную усладу для глаз. Но сейчас, когда теплый покой королевы наполнился их яркими красками и нежными запахами, Мэри Тюдор пришла в восторг. К тому же все эти господа видели её измученной и непривлекательной, а ей хотелось пленить их. И она была милостива, каждому уделяя внимание: шутила с Бониве, заговорила на теологическую тему с мрачным Монморанси, осведомилась у усатого солидного Гриньо о здоровье его покровительницы Луизы Савойской.

– Благодарю за заботу, – сдержанно ответил Гриньо, – но отчего бы вам не справиться о госпоже Луизе у её сына, достойного мсье Ангулема?

Этим он словно ставил себя несколько отчужденно, отдавая внимание королевы Франциску. Когда Мэри поманила герцога, предложив сесть рядом, он живо исполнил её просьбу, усевшись значительно ближе, чем она ожидала. Но Мэри не рассердилась. Было в нем нечто такое, отчего ей понравилась его дерзость. К тому же женщину всегда больше интересует мужчина, о котором говорят, что он пользуется успехом, и его внимание к ней, в какой бы форме оно не выражалось, всегда будет импонировать ей...

А Франциск и в самом деле делал все, чтобы Мэри было весело и легко с ним: шутил, играл на лютне, пел, смешил её. Его друзья не отставали от него, и вечер прошел неожиданно приятно и весело. Однако главенствовал во всем явно Франциск Ангулемский. Мэри невольно испытывала волнение, встречаясь с ним взглядом. Она заметила, что этот блестящий вельможа был заинтересован ею: он ловил каждое её слово, смотрел с явным восхищением, почти с удивлением. Да, такого Франциск не ожидал. А он-то думал, что англичанки бесцветны, как туман их родины! Это же... неслыханно!

Быть принцессой, королевой, и такой красавицей! Ах, какая у неё изящная длинная шейка, красивые ручки, фигурка грациозная, тонкая, но с такой грудью... воображение Франциска живо дорисовало все остальное. А кожа – вот уж действительно английская роза! Безупречная, гладкая, как атлас, и вместе с тем, как розовый снег, пронизанный горячей кровью румянца. Её волосы казались почти золотыми, а рот... Франциск заметил, как строго, по-английски, она поджимает губы, словно пряча их чувственную полноту. Но королева была веселой девушкой и, когда смеялась, ничто не скрывало этот алый чувственный плод, с мягкой ямкой под нижней губой, при одном взгляде на которую у молодого герцога начинала кружиться голова. А эта манера бросать на собеседника взгляд из-под загнутых ресниц или игриво наматывать локон на пальчик? И все это с истинно королевской грацией и достоинством. Да, это настоящая прекрасная дама, которой он готов служить как верный рыцарь. Он бы помечтал и о большем, если бы она не была предназначена его августейшему старику дядюшке. Право же, жаль малютку. Но ему не её жалеть стоит, а себя самого. Ведь именно из-за неё... Франциск запретил себе об этом думать. Сегодня она – прекрасная дама, которую он как галантный кавалер должен развлекать и веселить, ведя с ней приятные беседы.

Ему нравилась её манера вести разговор, нравилась острота суждений, юмор, эрудиция. Когда возникала какая-то заминка из-за незнания Мэри того или иного языкового оборота, на помощь ненавязчиво и тактично приходила Анна Болейн. Потом девушка опять отступала в тень, наблюдая за другими гостями, завладевшими вниманием английских дам: веселым обаятельным Бониве, дерзким Монморанси, красавчиком Флёранжем. Заметила она и парочку в углу, там, куда почти не падал свет от камина: Лонгвиль и Джейн Попинкорт. Сидят, взявшись за руки, как голубки! Анна знала Джейн и ранее, и понимала, что сия особа будет порочить её в глазах Мэри Тюдор. «Правда, недолго», – сообразила Анна. Ведь эта распутница Попинкорт явно выказывает симпатию к Лонгвилю, а Лонгвиль женат на внебрачной дочери Людовика Двенадцатого! Так что Джейн опять поставила не на ту карту, и её положение скоро пошатнется, ибо вряд ли Людовик потерпит любовницу зятя при своем дворе.