Королева в изгнании

— Ни в коем разе. Вы, Мария Павловна, интересуете отнюдь не только меня… У вас масса поклонников… Что за вами пристроилась «тойота», я видел из окна кабинета. А мне не хотелось бы, что бы с вами случилось что-нибудь дурное…

— Да?! А кто мне в спину стрелял?

— Нервы… А главное, когда после этого моего промаха, — слово ПРОМАХА он произнес с особым нажимом, — я спросил, увидимся ли мы, вы не ответили уверенным отказом, и у меня появилась надежда… Так что я склонен не убивать, а оберегать вас. Мой номер вы помните… И давайте, поскорее покинем это место, иначе неприятностей нам не миновать. Даже я вряд ли что-либо смогу сделать. — Он повернулся и быстрыми шагами направился к своей «Волге».

Мгновение Маша смотрела ему вслед, затем, приняв неожиданное решение, сунула пистолет Гоге, со словами:

— Я тебе позвоню. — А Соне сказала: — А ты ничего больше не бойся. Ты теперь в полной безопасности! — И, выпрыгнув из машины, крикнула вслед Берману:

— Эй! Подождите!

Он остановился и, обернувшись, с удивлением уставился на нее.

— Я с вами, — сказала она, приблизившись. — Я еду с вами.

— Прекрасно! — улыбнулся он. — Добро пожаловать в карету, — и он галантно распахнул перед ней дверцу.

И тут яркая вспышка ударила ей в глаза. И что-то горячее вошло чуть ниже правой груди. А потом уже она услышала сухой хлопок выстрела.

Еще не ощущая боли, она удивленно посмотрела на руки Бермана. Но ствол его пистолета смотрел в землю. Она оглянулась на звук, уже чувствуя, как замедляется ход времени, и сквозь золотистую обморочную пелену увидела, что «тойота» вдруг тронулась. (Один из бандитов был только ранен, и сейчас, воспользовавшись тем, что на него никто не обращал внимания, сумел, выбравшись из-под машины, залезть внутрь и даже сделать точный выстрел.)

Падая на руки Берману и проваливаясь в теплую болезненную пелену, Маша услышала какие-то выстрелы еще. Кажется, стрелял Гога…

МЕРИ

1

Илья Аркадьевич зевнул.

— Хватит на сегодня, пожалуй, — кивнул он доктору Кривило, худому и печальному мужчине лет сорока пяти, — пожалейте ее.

— Не надо меня жалеть! — Маша приподнялась на локтях. — Давайте, дальше! Я чувствую, что-то происходит, что-то такое…

— Хватит, хватит, — нетерпеливо махнув рукой, повторил Берман.

Кривило поднялся со стула:

— Да вы не беспокойтесь, Мария Павловна, продолжим в следующий раз. Ваше состояние, действительно, пока не позволяет нам заниматься еще напряженней.

Маша бессильно упала головой на подушку и, болезненно морщась, принялась массировать виски. А Кривило, врач-экстрасенс и гипнотизер мирового уровня, пожав руку Берману и мрачно подмигнув Маше, вышел из комнаты.

Илья Аркадьевич пересел на его место, потрогал ей лоб, откинул с глаз прядь волос.

— Могли бы начать занятия и после того, как поправишься. А с такими нагрузками ты проваляешься месяца на два больше.

— А вы куда-то спешите?

— Мы-то, как раз, нет. Ты куда-то спешишь. И людей смешишь.

— Вас, что ли?

— Еще раз повторяю, — терпеливо продолжил Берман, проигнорировав ее детский выпад, — быстрее будет, если ты сначала поправишься, а уж потом примешься за занятия.

— Может и так. Но я должна была убедиться, что ты не врешь… — Она впервые назвала Бермана на «ты», и улыбка удовлетворения скользнула по его лицу.

— Убедилась?

— Нет.

— Убедилась, убедилась. И ведь несправедливо получается: я свои пункты обязательства выполняю на сто процентов, а ты — занимаешься саботажем. Друга твоего я от суда отмазал, раз. Все документы по твоему делу отовсюду изъял, два. Познакомил тебя с Кривило, три… А ты, вместо того, чтобы стараться встать на ноги и отработать все это, сознательно подрываешь свое здоровье…

— Ладно, хватит мораль читать, — проворчала она. — Про Атоса и про меня, это еще проверить надо. Мало ли что сказать можно…

— Да я же приносил тебе газету…

(Имелся в виду номер "Московского Комсомольца", в котором был опубликован полосный материал, в пух и прах разоблачающий "миф о девочке-невидимке".)

— Газету вы могли и в одном экземпляре напечатать. Как Сталин для Ленина. И вообще, статья в газете — это еще ничего не значит. — Внезапно по всему ее телу прокатилась волна болезненного озноба, и на лбу выступила испарина. Но она, прикрыв веки, продолжала монотонно говорить: — Даже если все это правда, тут вы, как дали, так и взять можете. Если по вашей команде мое дело замяли, по вашей же команде могут и снова начать. То же и с Атосом. Единственное, чего вы не можете у меня отнять — это мой дар исчезать. Потому я и тороплюсь с занятиями.

— Ну перестань, — Берман полотенцем утер с ее лба испарину. — Ты все никак не можешь избавиться от партизанской психологии… А мы с тобой не враги, а партнеры.

— Партнеры! — не открывая глаз, презрительно скривилась она. — С Соней вы тоже были партнеры…

И это замечание Берман пропустил мимо ушей.

— Тебе и говорить столько нельзя… Может, компресс положить?

Она помотала головой.

— А твои способности, — продолжал он, — тоже не так уж трудно отнять…

Она криво усмехнулась:

— Убьете?