Королева в изгнании

- Машка! Машка! - закричала Алка в трубке. - Скажи ей, что я все отдам, только пусть они тебя не трогают!

Лиза поднесла телефон к своему уху:

- Все в порядке. Просто мне не понравилось, как неубедительно она с вами разговаривает... Нет-нет, вам никуда лететь не нужно, вы можете совершить какую-нибудь оплошность... Да, и не вздумайте устроить какую-нибудь глупость, я ведь и вас могу... Да, завтра. И вы все отдадите им... Сколько? Ничего-ничего, считайте, что эту сумму я вам подарила. Точнее, заплатила за хранение... Всего доброго, - проворковала Шахиня на прощание, нажала кнопку сброса и, вернувшись к столу, сунула трубку в сумочку. Затем обернулась к Маше и, недобро улыбаясь, спросила:

- Деньги мне теперь вернут и без тебя. И ты что, действительно думаешь, что я отпущу тебя живой? Чтобы ты снова преследовала меня?

- Я не буду. - Маша сказала это чистосердечно.

- И я поверила... Для того, чтобы тебя убить достаточно уже и того, что ты мне сделала раньше... Помнишь, как ты издевалась над нами? - От злости голос Шахини задрожал. - А как ты, сука, избила меня в гостинице?! Нет, милая, живой я тебя оставить не могу. Этих - то же, - кивнула она на Гогу с Соней. - Но они умрут быстро, а ты будешь умирать долго и страшно. - Она оглянулась. - Леший, ты будешь первым. Давай, трахни ее.

- Не интересно, - отозвался тот, что жег раскаленным прутом Гогу. Не видно же ничего. Давай, я лучше ту, вторую, она точно такая же.

Маша оглянулась на Соню и поняла, что воля той сломлена окончательно. Уронив голову на грудь, она тихо плакала, ни на что не обращая внимания.

Дойдет и до нее очередь.

- Вон, Николай ее видит, - продолжал отнекиваться "Леший", - пускай он ее и трахает.

- А я че, я - с удовольствием, - ухмыльнулся губастый и двинулся к ней.

- В глаза ей не смотри! - крикнула Шахиня. Но опоздала. Преодолев головную боль, Маша уже дала ему посыл. Но он как будто и не заметил этого.

- Какая разница, вижу - не вижу, - поравнявшись с ней и облапав, ухмыльнулся он. - Я вообще это дело в темноте делать люблю.

Он задрал ей рубашку и ощупал грудь. Расстегнул ее джинсы и слегка стянул их.

Маша почувствовала, как яростно заколотилось сердце, как сжало виски от стыда и ужаса.

- Одну ногу ей отвязать надо, - обернулся губастый Николай к Шахине, а то штаны с нее не снять. И вообще, не удобно.

- Ишь ты, эстет какой. Развяжи. С одной ногой не убежит.

Губастый встал на колени и принялся ощупью распутывать веревку.

Когда нога освободилась, Маша покачала ступней, разгоняя мурашки... А потом что есть силы ударила пяткой в губастую рожу.

- Ах, сука! - взревел Николай, вскакивая на ноги и размазывая по лицу кровь разбитых губ. - Ну, пиздец! - Он рывком расстегнул ширинку.

И тут погас свет.

Тьма наступила кромешная.

- Что это? - вскрикнула Шахиня. Но никто ей не ответил.

3

- Подстанция, наверное, вырубилась, - подал голос пьяница в синем халате, тот, что сначала впустил Машу, а потом ударил ее по голове. - А может - короткое замыкание. Тогда нужно в коридоре рубильником туда-сюда подергать. Есть чем посветить?

- Сейчас, - отозвался Николай и чиркнул зажигалкой. Он, видать, уже застегнулся. Пересек комнату, поднял с пола паяльную лампу, несколько раз качнул насос и поднес к ней зажигалку.

Огненный хвост давал возможность разглядеть хоть что-то. На красивом "роковом" лице Лизы Деевой явственно читалась тревога. Маша перевела взгляд на Соню и увидела в ее глазах неожиданную, ничем не подкрепленную, надежду. И ей и самой стало от этого легче.

Первым к двери двинулся "алкаш", губастый шел за ним, в одной руке держа лампу, в другой - невесть откуда взявшийся пистолет. Они шагнули за порог и в "колбасном цехе" вновь воцарился мрак.

Через мгновение из коридора раздался звук какой-то возни, слабый сдавленный крик и сова стало тихо. А еще через миг два ярких, слепящих световых луча ударили из дверного проема. И раздался громкий незнакомый голос:

- Оружие бросить! Руки за голову! Малейшее движение - стреляю!

Огни переместились в комнату. Глаза уже немного привыкли к свету, к тому же, отражаясь от стен, он рассеивался. Маша увидела, что Шахиня, Копченый, и ранее не знакомый, не пожелавший ее насиловать, бандит, стоят, замерев с поднятыми руками. Только фигуры с фонариками оставались пятнами глубокой черноты. И тут на освещенное пространство выступил еще один человек. У Маши сам-собой приоткрылся рот.

- Папа! - вскрикнула она. И повторила тихо. - Папа.

А тот метнулся в сторону Сони и принялся отвязывать ей руки. Маша сообразила, что отец не видит ее, и даже тихонько засмеялась. Точнее, так же как и "алкаш", он видит только то, что в момент посыла было прикрыто шубкой. Но в полутьме не смог идентифицировать бесформенный обрубок ее тела, как свою дочь.

- Папа, это Соня, - сказала она, продолжая смеяться. - А я - рядом.

Отец уже освободил одну сонину руку, но теперь кинулся к ней.

- Да нет, - возразила его порыву Маша, - ты развязывай ее, развязывай, а меня - потом.