Королева ульев

– Неплохо задумано… принцесса, – проговорила она. – Думаю… скоро увидимся… снова. – Шагнула на крыльцо и двинулась по улице в окружении солдат.

Глава 14

Скарабея исчезла в доме, захлопнув дверь с такой силой, что в опустевшем саду, где проходила вечеринка, задрожали фонарики-светлячки.

Трио шелкопрядов вновь запиликало весёлую мелодию. Хозяин уныло разливал зелёный чай. Возобновился привычный гомон, хотя голоса гостей звучали чуть взволнованно, а кое-кто и вообще откланялся в надежде отыскать себе празднество поароматнее.

Росянка приблизилась к Сверчок, нервно комкая свою шёлковую накидку.

– Не понимаю, как вы все тут живёте, – буркнула она вполголоса.

– У нас нет выбора… Но ты поняла, что Скарабея сопротивлялась? Она такая же, как я! Вдруг она знает, как устроен контроль над разумом?

Если так, то спасение Кузнечик – в лапах у Скарабеи! Только она может помочь спасти сестру!

– Только не это! – прошипела Росянка. – Не вздумай туда ходить, там же только что солдаты побывали!

– Значит, вряд ли скоро вернутся, так?

Безнадёжно покачав головой, листокрылая зачерпнула пурпурную жидкость из чаши и с подозрением понюхала.

– Слетаю к родителям, скажу, что наш план не сработал. – Она вздохнула. – «Хризалида» ничего не знает, да и толку от таких союзников маловато. Может, Белладонна придумает, что с ними делать.

– Погоди… – в панике взмолилась Сверчок. – Росянка, пожалуйста! Ещё только ночь, до заката полно времени. Останься, дай мне сделать последнюю попытку!

Хозяин вечеринки принёс духи и обходил двор, незаметно прыская во все стороны. Росянка покосилась на него, морща нос.

– Ладно, попробуй, – согласилась она, – но особо не надейся. Огнешёлкового с собой не бери, он слишком ценный! Ещё неизвестно, можно ли доверять старой ядожалихе.

Синь попытался спорить, но листокрылая была права – мало ли как старуха отнесётся к беглому шелкопряду, и любит ли она их вообще. Слуг-шелкопрядов держали все высокопоставленные ядожалы, кроме неё. Может, она просто предпочитает одиночество, но кто скажет точно при таком её вредном характере? Синем рисковать нельзя.

– Ладно, – шепнула Сверчок. – Если не вернусь до конца вечеринки, встретимся у статуи на Ярмарке блеска.

Повернувшись, она слегка коснулась лапы дракончика, жалея, что нельзя обнять его. Пускай в улье Златки правила не так уж и строги, но кто может знать насколько?

– Береги себя, – шепнул он на прощанье.

Оставшиеся в саду гости старались не смотреть на дом Скарабеи и не замечать запаха, всё ещё исходящего от крыльца. Однако стук в дверь всё же мог привлечь внимание самых любопытных, поэтому Сверчок пошла в другую сторону и сделала круг по переулкам, в конце концов оказавшись у небольшой двери на задах особняка.

Постучав, она долго ждала, нервничая всё больше с каждым ударом сердца и разглядывая побитые временем древокаменные стены. Большинство богачей берегли свои дома и постоянно перестраивали, идя в лапу со временем, но здешние инкрустации из зелёной яшмы в виде жуков не менялись, похоже, десятки лет, с самого начала. Кое-где куски яшмы выпали, а может, были украдены.

Дверь отворилась так внезапно, что Сверчок вздрогнула.

– Нет! – рявкнула старуха и захлопнула створку.

– Погодите! – Сверчок снова принялась стучать. – Ваше высочество!

Скарабея опять высунулась, едва не получив когтями по носу.

– Прочь отсюда!

– Это я! – поспешно выпалила Сверчок, приподнимая вуаль.

– Во имя всех дурацких лун! – прорычала дракониха, схватила гостью за шарф и втащила внутрь, едва не удушив.

Сверчок оказалась в тускло освещённой кухне, пустоватой и холодной. Стол с почти догоревшей огнешёлковой лампой, на нём две тарелки одна на другой и стеклянная банка с лавандовыми сахарными кубиками. В мусорном ведре – птичьи кости, но больше никаких признаков съестного.

На голых стенах по обе стороны от печки висели две небольших картины маслом – лимонное дерево и апельсиновое. Сверчок испуганно замерла, глядя на них. Изображения деревьев запрещены – нельзя ни рисовать, ни держать их у себя! Присмотревшись, она заметила трещинки на полотне: картины старинные, наверное, старше этого закона. Тем не менее, чтобы повесить их на стену, требовалась немалая смелость.

– Давай, проходи, бунтовщица, – буркнула старуха, взяв со стола лампу и топая в другую комнату, гораздо просторнее. Стеклянные раздвижные двери в дальней стене открывались на балкон, под которым расстилалась освещённая лунами равнина. Когда-то, наверное, тут устраивали балы и приёмы, но теперь зал напоминал огромную делянку с единственным усохшим ростком.

Здесь тоже было холодно и пусто, почти без украшений – как странно, ведь принцесса Скарабея, по слухам, невероятно богата! Зато другую стену украшали ряды полок из настоящего полированного дерева, уставленных книгами, такими старыми, что, казалось, рассыплются, стоит только до них дотронуться. У балконных дверей на полу одиноко лежала тёмно-зелёная подушка, как будто хозяйка особняка только и делала, что сидела, любуясь звёздами.