Королева яда (ЛП)

Теперь я была венатрикс. Я видела. Делала. Стала. Пыл горел в моей груди, был только моим. Я могла совладать с любой силой, даже с силой короны из эйтра.

— Дайте ее мне, — сказала я великой Вандериан. — И я сделаю все, о чем вы мечтали, и больше.

Никто не мог сомневаться в моей искренности. А они хотели. Я теперь понимала, но не могла, когда была девушкой двадцати лет. Я понимала, что они делали, чтобы защитить этот мир от сил Прибежища. Я понимала вес их деяний, давящий на их души. Я совершала такое, и этот жестокий груз давил на мою душу.

Но если я смогу нести корону — если совладаю с тенью в ней — то я смогу предложить спасение, где они предлагали только смерть.

— Одиль, венатрикс ди Мовалис, — сказала великая Вандериан, — ты доказала свою верность делу Эвандера за годы. Теперь докажи ее еще раз. Совладай с короной из эйтра.

И она махнула старой рукой, и корону принесли ко мне на подносе четверо сильных венаторов. Она пульсировала светом и жизнью, синий металл извивался, был жидким, но сохранял как-то форму. Я смотрела на нее, не мигая.

И ощущала, как на меня смотрел дух в короне.

ГЛАВА 18

Герард помог Террину вытащить Трупного ведьмака из-под дерева. Влажная почва хлюпала под их ногами, и их груз оставлял черный след крови за собой. Как только тело освободили от веток, Террин перевернул его. Голова покачнулась, пустые глаза смотрели на небо.

Террин скривился. Рана была жуткой, открывала быстро гниющую плоть. Меч Герард пронзил ведьмака со спины в сердце. Как бы он ни чистил клинок, он не сможет убрать пятно от крови, испорченной тенью.

Ощущая взгляд Герарда, Террин старался не смотреть ему в глаза. Он разглядывал лицо мертвого ведьмака. Лицо его отца, искаженное от боли. Глаза даже в смерти остались испуганными. Рот был раскрыт, кровь стекала по губам и гнилым зубам.

— Террин, — Герард сказал будто с пониманием в голове. Он должен был узнать лицо Трупного ведьмака, понять, кому раньше принадлежало тело.

Террин не поднимал головы. Его ладонь дрожала, он попытался закрыть глаза трупа и разгладить лицо, скривившееся от боли. Что бы он ни делал, он не мог сделать лицо прежним, какое было у его отца.

Он сел на пятки, глубоко вдохнул и смотрел на сумрак Ведьминого леса, бушующий обливис, густой яд. Он всегда верил, что если Богиня даст ему шанс убить Гиллотина ду Висгаруса, отомстить за отца, это уберет боль из его сердца. Но он ошибался. Гиллотин был мертв, его душа — изгнана.

А боль осиротевшего мальчика осталась.

Террин пару мгновений сидел на коленях в грязи, не ощущая мир вокруг себя. А потом пульс в его ушах утих, и он услышал низкий серьезный голос, поющий молитву:

— Пусть Мать заберет тебя, раз позвала, и небесные духи проведут к Вратам Света. Голова Богини, сжалься. Сердце Богини, сжалься. Душа Богини, сжалься.

Слова ударили по нему, задрожали в его душе, где он и его дух были соединены в этом смертном теле. Террин вдруг ощутил белый свет вокруг себя, окутавший его. Этот свет все время был там, только его глаза не могли его различить. В его глазах было не теневое зрение, а нечто большее. Глубже, чище. И его уши уловили за молитвой, звучащей на смертном языке, неописуемую песнь на другом языке.

Он моргнул. Видение пропало. Свет и песня растаяли, и он снова был в грязи Ведьминого леса. Герард сидел напротив него, невидимый, но рядом. Нисирди устроился рядом с ним на сильных задних лапах, изящно опустив длинные передние лапы и сложив крылья. Утешающий гул дрожал на духовной связи с тенью… И, к его удивлению, на другой связи, которую он до этого не замечал. Связь с его братом. Сердце с сердцем. Душа с душой.

Молитва Герарда закончилась. Он поймал взгляд Террина. Они без слов встали и отошли от последнего тела Трупного ведьмака. Ведьмин лес уже подступал, чтобы забрать его. Почва медленно поглощала тело. Террин помнил, что случилось с останками венатора Нейна, выглядывал ползущие лозы, но не видел их.