Королева его сердца

Глориана негромко вскрикнула от удивления, когда сзади подошел Данте и прошептал ее собственные глупые слова ей же на ухо:

– Миссис Кристель Зи?

При его вторжении Близзар поднял голову и раздул ноздри, но потом, к удивлению Глори, мягко фыркнул и положил морду на ее плечо.

– Он далеко не всегда так встречает чужих, – заметила Глори.

– Мы с этой лошадью не чужие. Я ночью с ней познакомился.

Значит, Данте просидел всю ночь на крыше, пока она без сна металась в своей постели. Может быть, он изменил свое решение и, чтобы завоевать ее расположение, уже убрал стойло… но нет, ей достаточно было одного беглого взгляда, чтобы убедиться в обычном беспорядке.

– Чистокровные арабские скакуны, – негромко сказал Данте. – Таких можно увидеть только в королевских конюшнях.

– Мистер Фонтанеску держит арабских лошадей, так как считает, что они привлекают больше публики, чем полукровки. Да и не каждая лошадь годится для арены, поэтому он обеспечивает каждого артиста парой, гм… выбракованных лошадей для участия в наших парадах. Да, этот Фонтанеску хорошо знает свое дело. В каждом новом городе выстраивается очередь в нашу кассу! Близзар у меня уже три года. А Кристель мистер Фонтанеску передал мне этой весной.

– С какой стати ему дарить вам таких дорогих лошадей, если вы не умеете за ними ухаживать? – перебил Глори Данте.

Она не успела сказать, что мистер Фонтанеску предусмотрительно нанимал целую толпу конюхов для ухода за цирковыми лошадьми. У нее и в мыслях не было учиться этому. Пренебрежительный взгляд, которым Данте оглядывал вагон-конюшню, где всего за три дня пути они с Мод развели такую грязь, рассердил и смутил Глори.

– Я умею.

И чтобы доказать это, она схватила со стены вилы.

Она-отгустилась на корточки перед решеткой стойла Близзара и, держа вилы остриями вверх, принялась сгребать к себе грязную подстилку. Данте стоял рядом, посмеиваясь над ее усилиями. Глори обернулась, сердито посмотрела на него и буркнула:

– Вы вполне могли бы заняться стойлом Кристель.

– Я не могу этого сделать, так как наши переговоры шли в тупик.

Данте скрестил руки на груди и прислонился спиной к стене.

– Какой самонадеянный наглец!.. Разъяренная Глори понимала, что он так и будет стоять, глядя, как она работает. Ей приходилось принимать самые неудобные положения, чтобы не поворачиваться спиной к стоявшему с бесстрастным лицом Данте. Она чувствовала, как его глаза следят за каждым ее движением, и не сомневалась в том, что он продолжал посмеиваться над тем, как она орудует навозными вилами. Не умеет? Она покажет ему, как она не умеет. Глори с еще большим рвением заработала вилами, делая вид, что это не составляет для нее никакого труда.

Несмотря на то, что она работала усерднее, чем когда-либо, и уже обливалась потом, что совсем не пристало леди, каждый дюйм чистоты давался ей с немалым трудом. Особенно после того, как вилы угодили под копыто Близзара. Из-за сильного удара рука Глори почта онемела, но она упорно продолжала работать, вполголоса уговаривая жеребца потерпеть.

Данте насмешливо передразнивал ее, повторяя бессвязные слова, обращенные к лошади.

– Глориана, вы беретесь за дело совсем не так, как нужно.

Ей и самой так казалось, но она не хотела доставлять ему удовольствие своим признанием.

– Мне так нравится. – Она перешла в стойло Кристель и начала все сначала. Работала она молча, и тишину нарушал лишь стук колес вагона да сопенье и фырканье двух голодных лошадей. Прошла целая вечность, прежде чем она выгребла грязную подстилку и принялась устилать чистой соломой оба стойла, подхватывая ее вилами.

– Вынужден признать – вы кое-что умеете. Она горделиво ответила:

– Я же вам говорила.

– Нет. Для работы руками вы совершенно непригодны.

Она выпустила из рук вилы, упавшие с грохотом на пол. Ее юбка была испачкана грязной соломой. Пот попадал ей в глаза и стекал тонкими струйками по шее к ложбинке между грудями. В волосы набилась пыль и мякина. Вокруг обнаженных рук и лица кружили слепни.

Покрасневшие руки болели, и она знала, что на них появятся волдыри.

Данте по-прежнему оставался у стены и выглядел донельзя холодным и красивым, несмотря на свой смешной костюм. Ни одна соломинка не зацепилась за его одежду. Ни следа усталости на лице, волосы его оставались аккуратно причесанными, и все в нем дышало достоинством, недюжинной силой и умудренностью опытом.

– Вам следовало задать лошадям корм, прежде чем скрести их стойла, и дать им очистить кишечник, чтобы свежая подстилка прослужила дольше, – заметил он. – А прежде чем приступить к уборке, нужно было вывести лошадей из стойл.

– Если вы такой умный, делайте это сами.

– С величайшим удовольствием, если вы согласитесь расплатиться со мной зеркалом.

– Зеркало… Всегда одно и то же – зеркало… Благородный человек никогда не потребовал бы у леди никакой платы, и уж тем более самой дорогой для нее вещи, – возразила женщина.

После этих слов Глори поняла, что задела самолюбие Данте.