Королева демонов

— Баричаа кмехи, — продолжала Теноктрис. Она старательно выговаривала каждый звук, а Гаррик вычерчивал их на полу железным ножом.

— Баричаа кмехи, — вторила ей Лиэйн.

— Баричаа кмехи, — подхватывал Гаррик. Галька стала размером с кулак и обожгла горло.

Начерченный на полу храма треугольник разгорелся ярким пламенем, все вокруг него словно потускнело.

— Абриаот аларфото сет! — воскликнула Теноктрис. Гаррик увидел, что она поднимается. И… исчезает, растворяется, словно соль в воде.

— Абриаот аларфото сет! — голос Лиэйн слегка дрожал. И тьма поглотила ее точно так же, как секунду назад — Теноктрис.

Гаррик остался в одиночестве. И чей-то голос — он даже узнал, чей, смеялся над ним.

— Абриаот аларфото сет, — произнес он. Потом встал, вытянулся, словно стараясь пробить головой невидимую стену. И только когда ноги его коснулись твердой земли, он понял: все получилось.

Тропа, на которой они стояли, светилась, словно покрытая серебром. Теноктрис стояла на коленях; Лиэйн помогала ей подняться. Впереди тропа словно бы исчезала, но она вернется, как только Теноктрис продолжит заклинания.

Через открытую местность дул ветер, хотя Гаррик не мог ощущать его порывов, от которых шевелились кусты. Они трое будут оставаться отрезанными от внешнего мира до тех пор, пока Теноктрис продолжает говорить.

Лиэйн попыталась подтолкнуть старую леди вперед. Гаррик отступил назад и поднял волшебницу на руки. Она, казалось, весила не больше новорожденного ягненка.

Гаррик начал идти. Он шел походкой человека, которому неведомо предстоящее расстояние, но он все равно продолжит путь во что бы то ни стало.

— Лао ел нефто, — шептала Теноктрис, уткнувшись ему в грудь.

Тропа оказалась скользкой и усеянной камнями. Даже овцы поранили бы здесь копытца. Человек же мигом сбил бы себе ноги, даже крестьянин с загрубевшими ступнями, надевающий башмаки лишь после первых морозов.

Гаррик снова услышал смех. Холодный, словно ветер, беснующийся над равниной. Он оглянулся через плечо. Лиэйн следовала за ним, шевеля губами. Она выдавила из себя улыбку. Может, она молится?

Рядом с тропой шла нагая женщина с перламутровым телом.

Призрак послал Гаррику воздушный поцелуй и потянулся к горлу Лиэйн. И вновь зазвучал отвратительный смех. Он, словно нож, вонзался в сердце Гаррика.

«Духи, что сторожит дома, помоги мне и здесь, в этом месте. Ибо нужда моя велика».

Губы Теноктрис продолжали шевелиться, но до Гаррика не долетало больше ни слова. Глаза старухи были закрыты. Она считала себя слабой. Может, и так, может, она не слишком могущественный маг, только Гаррику никогда не доводилось встречать женщину с такой силой воли.

Он продолжал путь. Дьявольский смех преследовал его, но страшная незнакомка не решалась ступить на тропу.

Лиэйн, видимо, и не замечала, кто идет рядом с ними. А может, замечала, да только разве подаст она вид, что боится? Рядом с такими отважными женщинами мужчине и вообще негоже поддаваться страху!

— Еще немножко, паренек, — звучал голос в голове у Гаррика. — Держись, ты уже и так хорошо держишься. Никогда не позволяй им столкнуть тебя с пути. И никогда, слышишь, никогда не убегай, если не знаешь, что за следующим поворотом. Можешь быть уверен, как только побежишь, придется жестоко расплачиваться за это.

Гаррик не видел больше колючих кустов. Они все еще были здесь, и он знал: жуткий призрак в обличье прекрасной женщины преследует их. Она рассмеялась — словно рассыпала горстку льдинок.

Ну и пусть. Какая разница? Гаррик осторожно ступал по тропе, ощущая, как сердце старой леди бьется в унисон с его собственным.

Гаррик не помнил, как сумел сделать последний шаг. Его пальцы коснулись скорее камня, чем скользкой отливающей серебром поверхности, и он растянулся там. Лиэйн рухнула сверху, и они втроем лежали, тяжело дыша.

Земля была усеяна грудами листьев и сосновых иголок: ветер постарался. Они снова очутились в храме, маленькой часовне, подобной той, где Теноктрис начертала заклинания в треугольнике.

Ухнула сова, серебристая луна показалась из-за туч.

Видимо, немало времени прошло где-то с того момента, когда Залив проглотил их троицу. И теперь они вернулись, вернулись в мир, где появились на свет.

«И Дузи утверждает, что больше я этот мир не покину!»

Пока Ханно готовился втащить плоскодонку дальше на песчаный пляж, Шарина вытащила моток веревки и пошла веред. На краю обрыва росла сосна, отмечая линию прибоя. Для того чтобы удержаться, ей явно нужно было пустить корни в твердую почву.

— Не могла бы ты отойти с дороги, молодая госпожа? — спросил Ханно, схватившись руками за нос лодки. — Я справлюсь и без твоей помощи.

Шарина проглотила оскорбление. Работая в отцовской гостинице, она привыкла к тому, что мужчин частенько считали, что раз она хороша собой, значит, с мозгами у нее туго. Так полагали почти все купцы и гуртовщики, приезжавшие на ежегодную ярмарку. Кстати, и в деревушке Барка многие мужчины реагировали не лучшим образом.