Королева демонов

Она сделала глубокий вдох, пытаясь обрести центр, но покой потеряла. Неужели она впала в немилость у Эверама? Как Он мог допустить, чтобы такое случилось с Манвах – достойнейшей женщиной среди живущих? Раньше Он всегда предупреждал ее, если близким грозила опасность.

Но теперь муж был мертв, и кости ей изменили.

Уловив вибрацию в серьге, она откинулась на пятки и встала. Едва Ашия с сестрами по копью проникли в крыло Асома, связь с ними прервалась. Плохой знак. Мелан и Асави выдали Асому и его братьям тайну магии хора, и они, похоже, быстро учились.

– Дамаджах, – прошептала ей в ухо Ашия с другой стороны дворца, – мы нашли их, но это не все. Нам нужно немедленно поговорить.

– Западный проход. – Инэвера уже шла к двери.

Она надела меченые украшения, мешочек с хора зарядила чарами. Когда Мелан с Асави пришли ее убивать, она была слишком самоуверенна, испорчена могуществом жезла. Больше она этой ошибки не повторит.

На ней были непроницаемые одежды из алого шелка с метками, вышитыми электрумной нитью. Если ей будет угодно, то от них, подобных одеянию сестер Эверама по копью, отведут глаза все – и люди, и алагай. На поясе висел кривой кинжал, которым она отворяла кровь для пророчеств. Он не служил оружием, но был острым как бритва – сгодится, если не поможет все прочее.

Шарум’тинг ждали ее в потайном туннеле, который вел в западное крыло. Дамаджах занимала восточное, обращенное к утренней заре, а западное, смотревшее на закат, предназначалось для шар’дама ка.

– Асукаджи жив, – сообщила Ашия.

Инэвера нахмурилась. Еще одно обстоятельство, о котором умолчали кости, хотя она, признаться, их и не спрашивала.

– Ты же сказала, что убила его.

– Я сломала ему шею, – подтвердила Ашия. – Но он цепляется за жизнь, неспособный двигаться, укрытый в покоях Асома. Он хочет, чтобы ты его вылечила в обмен на Манвах, но Асом тебе не доверяет.

– Как и я ему, – ответила Инэвера. – Это ничего не меняет. Мы идем освобождать моих родителей.

Ашия заступила ей путь и, встав на колени, уперлась ладонями в пол:

– Дамаджах не обязательно рисковать лично. Мы преодолели заграждения моего мужа. Эверамовы сестры по копьям могут спасти их сами.

Инэвера покачала головой. В этом отношении кости выразились недвусмысленно.

– Без меня вы погибнете, и миссия провалится.

От этих слов ауры женщин затуманились. Шарум’тинг были лучшими воинами, каких она знала, но гордость их, как и честь, не имела границ.

– Она увенчается успехом, если нас сопроводит Дамаджах? – спросила Ашия.

Инэвера выдохнула:

– Неизвестно.

– Дамаджах, ты должна…

Инэвера осадила ее, хлопнув в ладоши:

– Не говори мне, что я должна делать, шарум. Твой долг – молчать и повиноваться.

Инэвера предоставила сестрам заключить ее в полукруг: Ашия двигалась впереди, Мича и Джарвах – по бокам. Все четверо стремительно и бесшумно скользили по потолку, сливаясь одеждами с плиткой. Они проникли в наружные коридоры и, не замеченные никем, добрались до площадки шестого этажа, где на часах стоял Иравен.

Как и предупредила Ашия, юноша оставался начеку. На нем были непроницаемые доспехи из меченого стекла, которые ярко светились в свете Эверама. Инэвера различила в них и вооружении начинку из демоновых костей – ее хватало, чтобы придать владельцу нечеловеческие силу и скорость.

Инэвера сняла с пояса жезл. Он, изготовленный из плечевой кости князя демонов и заключенный в электрум, мог снести крышу с дворца. Не отклеиваясь от потолка и быстро начертив в воздухе серию меток, она Втянула и оформила заклинание, после чего направила его в ничего не подозревавшего воина.

При отсутствии выбора Ахман простил бы ей убийство сына, но Иравен был последней надеждой вернуть племя Маджах. Заклинание Инэверы погрузит его в глубокий сон без сновидений.

Однако стоило ей применить магию, как метки на доспехах Иравена ярко вспыхнули. Вместо того чтобы отключиться, он встал еще тверже и выставил копье.

– Выходи, прислужник Най! – его взгляд заметался по стенам.

Инэвера не дала ему времени ни обнаружить их с сестрами, ни поднять тревогу: низринувшись сверху, она выросла перед пасынком.

– По-твоему, Дамаджах служит Най?

Глаза Иравена округлились.

– Что ты делаешь в крыле шар’дама ка, не объявив о себе?

– Неужели мать нуждается в разрешении посетить сына? – спросила Инэвера.

Иравен не опустил оружия.

– Посетители не крадутся по потолку и не опутывают чарами стражу. Если у тебя есть дело, так изложи его.

– Ты знаешь мое дело. Маджахи держат в заложницах твою мать, мою сестру-жену Белину, и все-таки ты стоишь здесь, карауля мою.

Иравен остался невозмутим:

– Твои слова, Дамаджах, имели бы больше веса, не держи ты сама в заложницах Тикку.

– Защищать святую мать – мой долг, – ответила Инэвера. – Нельзя, чтобы она угодила в гущу политических интриг, цель которых – выжить меня саму.

Иравена это не убедило.

– Асом, без сомнения, стремится защитить твою мать от того же.

– Все мы желаем блага нашим матерям, – кивнула Инэвера. – Ступай же к своей, пока ее не вывезли из Дара Эверама.