Король живет в интернате

Неизвестно, зачем она тогда сказала об этом. Лучше бы он ничего не знал. Как раз с тех пор начались всякие неприятности, и он, как часто говорит мать, «совсем отбился от рук». В пятом классе остался на второй год… Да, не надо было Евгении Константиновне говорить об этом. А она сказала. Это в воскресенье было. Он спускался по лестнице злющий-презлющий. Накануне получил двойку по русскому языку, и мать потребовала: если он самостоятельно, без нее, ленится готовить уроки, то пусть сидит и делает домашнее задание в выходной день. Он пообещал сделать. Да только пообещал: как завалился с интересной книжкой на диван, так до обеда и не оторвался. В обед мать попросила показать, как выполнил задание. Он махнул рукой: дескать, не успел приготовить, вечером сделает. А сейчас ему некогда пойдет в кино, потому что договорился с ребятами идти смотреть новый фильм. Ирина Федоровна рассердилась:

— Денег не получишь! Сиди и делай уроки!

Он стал уговаривать ее. Она — на своем: садись за уроки! Ну и он рассердился — схватил шапку и хлопнул дверью. Спускается по лестнице, а навстречу — Евгения Константиновна. Остановила его и спрашивает:

— Ты чего такой бука?

Андрей хотел пройти мимо, а она — опять, ласково так, участливо:

— Обидел кто-нибудь?

Тогда и сказал, что собрался идти с ребятами в кино, а мать денег не дает. Она раскрыла черную замшевую сумочку и вынула две монетки.

— Хватит?

Он начал было отнекиваться, а она улыбнулась, подморгнула большими своими глазами с бархатными ресницами и сунула деньги в его карман.

— Глупышка. От денег не надо отказываться.

— Спасибо, — покраснев, пробормотал Андрей.

Она потрепала надушенными пальцами его по щеке и добавила:

— А на мать не обижайся. Что от нее требовать! Если бы родная была…

Андрей глаза вытаращил.

— А ты разве не знал? Бедненький. Да, сиротка ты. Она взяла тебя в Доме ребенка еще совсем маленьким. Ты, разумеется, не можешь помнить…

В этой неожиданно открывшейся новости его больше всего поразило и обидело то, что он ничего не знал о своем прошлом, что мать все эти годы скрывала от него правду. Переживая и мучаясь в одиночку, он несколько дней не говорил матери об этом ни слова, ни о чем не спрашивал. Но стал груб с ней, нарочно не выполнял никаких ее просьб. Ирина Федоровна не могла понять, что с ним творится. Начинала ругать — он становился еще грубей. Пробовала подойти с лаской — он лишь пренебрежительно усмехался. А когда однажды, вконец выведенная из себя, она за что-то начала отчитывать его, он зло оборвал:

— Не кричи на меня! Не имеешь права! Ты мне вовсе не мать!

Это будто громом сразило Ирину Федоровну. На неделю слегла в постель. А он с тех пор «отбился от рук».

Зато с Евгенией Константиновной, наоборот, подружился. При встречах она улыбалась ему, а по утрам, поливая на балконе цветы, приветливо говорила: «Доброе утро!» Иногда приглашала даже к себе. У них в квартире хорошо. Красивая мебель, ковры, телевизор, радиола, много разных книг и журналов. Бывало, она угощала его фруктами, а иной раз, выходя из спальни в новом платье, говорила, словно рассуждая сама с собой:

— Вы, дети, очень непосредственны и почти никогда не кривите душой… Скажи, Андрюша, тебе нравится это платье?

Все ее платья казались Андрею чудесными.

…И вот сейчас, увидев Евгению Константиновну, сидевшую под ивой, Андрей медленно направился по дорожке к тому месту, где она могла бы его сразу же заметить. Ему очень хотелось, чтобы она взглянула на него, улыбнулась, как обычно, может быть, даже подозвала бы к себе — посидеть рядышком.

Наконец, перевертывая страницу, она подняла голову и действительно увидела Андрея. Но не улыбнулась, как он ожидал, не кивнула, не подозвала к себе. Она просто скользнула по нему равнодушным взглядом и опять склонилась над книгой.

Король постоял еще с минуту. Потом изо всей силы пнул ногой камешек на дороге и зашагал прочь.

Шахматы

Королю хотелось драться. Это он ясно понял, когда в другом конце двора, среди кустов акации, увидел Фимку Жердева. Фимка играл в шахматы с Вадиком.

Когда-то Андрей занимался в одном классе с Жердевым. Но это было когда-то. Фимка учился здорово, и не только ни разу не оставался на второй год, но еще и грамоты получал. И потому он перешел теперь уже в восьмой, а Король — только в седьмой класс. Жердев был хороший товарищ, не хвастун, не забияка. Но сейчас Андрею все было неприятно в Жердеве — и высокий рост, и тонкая, как у девочки, шея, и то, что он хороший товарищ и отлично учится.

Остановившись в двух шагах от играющих, Король сразу же увидел: хитрым ходом коня Фимка хочет захватить в вилку Вадикова ферзя и ладью. А Вадик — глупый пятиклашка. Схватил пальцами кончик носа и — все внимание на левый фланг. А там ничего опасного нет. Просто коварный Фимка для отвода глаз залез туда своим слоном прямо в середину его фигур.

Когда Вадик взялся за пешку, намереваясь сделать бесполезный ход, Король, выпятив губы, сказал:

— Разиня! Смотри направо.