Король воронов

Они переглянулись – искаженные отражения друг друга.

– Это мой дом, – сказал Ронан.

32

Грозовая погода идеально отражала состояние души Блу Сарджент. Первый день в школе после временного исключения казался бесконечным. Отчасти так вышло оттого, что время, проведенное вне школы, было необыкновенным – полная противоположность скучному существованию в Маунтин-Вью. Но по большей части проблема заключалась в воспоминании о самом неволшебном событии минувшего дня – вечеринке у Генри Ченя. Очарование этого события казалось еще внушительней оттого, что в нем не содержалось абсолютно никакой магии. И мгновенно заключенный союз с ребятами из Агленби лишь подчеркивал то, что Блу ни разу не удалось пережить ничего подобного за все годы, проведенные в старшей школе Маунтин-Вью. Что заставило ее сразу же сойтись с ванкуверской тусовкой? И почему ощущение душевного родства связало Блу с людьми, принадлежавшими к иному миру? Вообще-то она знала ответ на этот вопрос. Ванкуверская компания смотрела на звезды, а не на землю. Они не знали всего, но очень хотели знать. При другом раскладе Блу, возможно, общалась бы с людьми типа Генри всю свою школьную жизнь. Но при нынешнем – она сидела в Генриетте и наблюдала, как такие люди уезжают. Ни в какую Венесуэлу она не собиралась.

Блу наполняла досада при мысли о том, что ее жизнь столь отчетливо определена.

Есть вещи, которых недостаточно, зато для нее они достижимы.

Есть вещи, которые представляют собой нечто большее, но их она получить не может.

И вот она стояла, как сердитая старушка, согнувшись, в своей длинной изуродованной куртке с капюшоном, которую превратила в платье, и ждала, когда автобусы уедут и она сможет забрать свой велосипед. Блу жалела, что у нее нет мобильника или Библии, чтобы она могла притвориться необыкновенно занятой, как кучка застенчивых ребят, стоявших в автобусной очереди впереди нее. Четверо одноклассников стояли в опасной близости и спорили, можно ли считать по-настоящему крутой цепочку банковских ограблений в каком-то фильме, который все смотрели. Блу боялась, что они спросят ее мнения. В широком смысле она знала, что это совершенно нормальный разговор, но в узком смысле понимала, что не сможет заговорить о кино, не показавшись высокомерной мажоркой. Блу чувствовала себя тысячелетней. А еще ей казалось, что, возможно, она и вправду высокомерная мажорка. Она хотела забрать свой велосипед. Хотела общаться с друзьями, которые тоже были тысячелетними высокомерными мажорами. Она хотела жить в мире, где ее окружали бы тысячелетние высокомерные мажоры.

Она хотела в Венесуэлу.

– Эй, мисс! Хотите прокатиться, как никогда в жизни?

Блу не сразу поняла, что эти слова обращены к ней. До девушки дошло это, только когда она заметила, что все вокруг смотрят на нее. Она медленно развернулась и увидела прямо перед собой очень серебристую и очень дорогую машину.

Блу несколько месяцев общалась с ребятами из Агленби, не позволяя никому заподозрить, что она общается с ребятами из Агленби, но здесь, перед ней, в машине сидел самый воронистый из всех воронят. У водителя были часы, которые даже Ганси счел бы слишком большими. Волосы у него стояли торчком, так высоко, что касались потолка салона. И, несмотря на явственную нехватку солнца, водитель смотрел на Блу сквозь солнечные очки в черной оправе. Это был Генри Чень.

– Ух ты, – сказал Бертон, любитель банковских ограблений, медленно разворачиваясь. – «Не твоя подружка» идет на свидание? Это он тебя жарит?

Коди, второй «грабитель», подошел ближе к краю тротуара, чтобы поглазеть на машину.

Он поинтересовался:

– Это «Феррари»?

– Нет, чувак, это «Бугатти», – ответил Генри через открытое окно. – Ха-ха, я шучу. Конечно, «Феррари». Сарджент! Не заставляй меня ждать! Половина очереди смотрела на нее. До сих пор Блу, в общем, никогда не подсчитывала количество собственных публичных высказываний о бессмысленной коммерциализации, наглых парнях и учениках Агленби. Но теперь, когда все смотрели на Генри и на нее, она обозрела эту кучу и нашла ее огромной. А еще она понимала, что перед мысленным взором собравшихся постепенно возникает надпись «БЛУ САРДЖЕНТ ЛИЦЕМЕРКА».

Не было простого способа дать зрителям понять, что Генри – не ее парень. Более того, это казалось бессмысленным, поскольку ее тайный парень был почти столь же вопиющим «Вороненком», как и тип, который сейчас торчал прямо перед ней.

Блу тоскливо подумала, что, возможно, надпись «БЛУ САРДЖЕНТ ЛИЦЕМЕРКА» ей следует вывести собственным почерком.

Она сердито зашагала к машине.

– Не соси ему прямо здесь, Сарджент! – крикнул кто-то. – Пусть сначала закажет тебе стейк!

Генри лучезарно улыбнулся.

– Хо! Аборигены беспокоятся. Здравствуйте, мои дорогие! Не волнуйтесь, я добьюсь повышения минимальной заработной платы для всех вас!

Вновь посмотрев на Блу, ну, или, по крайней мере, обратив на нее свои солнечные очки, он добавил:

– Приветик, Сарджент.

– Что ты тут делаешь? – спросила Блу.

Она сама не знала, что чувствовала. Она чувствовала много чего.