Король Севера. Любовь

Тот не испытывал настоящей боли, кому не вырывали ногтей. Каждый палач делает это по-своему, но даже в руках распоследнего шарлатана сложно избежать дикой боли, когда крепенькая здоровая ногтевая пластинка вдруг вырывается из своего ложа с кровоточащими ошметками мяса, и на ее месте остается зияющая напоенная мукой рана. Аск знал свое дело – тонкая пластина под ноготь, резко, уже причиняя немыслимую боль, захват щипцами, рывок… Вардис, закусив губу, давя вопль, дугой выгнулся на столе, но был тут же прижат обратно двумя парами рук. Кровь из прокушенной губы наполнила рот, левую, пострадавшую руку словно охватил огонь. Казалось, палач выдернул не ноготь, а целый палец с мясом вырвал из кисти.

– Я предупреждал, что будет больно, – с непритворным сожалением вздохнул Райсен. – Это первая расплата за первый серьезный вопрос. У вас еще целых девятнадцать ногтей: десять на ногах и уже девять на руках, значит, у вас есть возможность отмолчаться целых девятнадцать раз. Впрочем, Аск – творческий человек, однообразие может ему надоесть. А ведь у вас есть еще уши, глаза, нос в конце концов. Зубы есть… Вам рвали когда-нибудь зубы, милорд? Короче, Вардис, если не хотите к приезду вашего господина остаться обрубком человека, начинайте говорить. Итак, я снова спрашиваю: кто при дворе нашего короля шпионит в пользу Холдстейна?

Вардис собрал волю в кулак, набрал полный рот крови и плюнул прямо в склонившееся над ним лицо, особо не целясь. Попал, и в ту же секунду несчастную левую руку вновь пронзила боль. Вардис инстинктивно дернул конечность на себя, но железная хватка Аска помешала избежать новой муки, и Вардис, извиваясь от боли, прижимаемый к ровной поверхности стола, чувствовал, как под ноготь – на этот раз – ноготь среднего пальца – ввинчивается металл, приподнимая ногтевую пластину, уродуя руку. Новый рывок щипцами, и на этот раз Вардис закричал.

С болью всегда так. Можно долго терпеть ее молча, сохраняя человеческое достоинство, но стоит только закричать, и все людское слетает прочь шелухой, обнажая под человеческой кожей животное, мучающееся от боли животное. Нет больше скреп воли, сдерживающих крик, значит, нет и скреп, способных сдержать боль. Крик вырывался, выливался из Вардиса непрерывным потоком вместе с богохульствами, оскорблениями, вместе со всеми непристойностями, которых лорд успел набраться за свои неполные двадцать семь лет жизни.

Райсен был доволен. Утершись рукавом камзола, он вновь склонился над пленником и произнес:

– Я же предупреждал… Дальше будет хуже. Я сразу говорю: вопросов у меня много. Я, например, очень хотел бы знать, чья армия пришла на помощь Холдстейну во время осады, хотел бы знать, какие у узурпатора отношения с приближенными, особенно – с приречными лордами. Хотел бы знать, есть ли у него какие дела с Кэшором. И, разумеется, мой первый вопрос: кто шпионит на него в стане нашего короля. Так вы будете отвечать, милорд?

Но Вардис вновь покачал головой.

И тогда сзади ему на шею набросили удавку. Острая бечева врезалась в кожу, рассекая ее, пережала дыхательные пути, мешая сделать вдох. Вардис попытался взбрыкнуть, изогнуться, вырваться из державших его рук, сбросить веревку с шеи, но все было тщетно. Его удушали, и он бился как рыба на суше, силясь вдохнуть, чувствуя, что тонет… тонет…

Когда удавка, наконец, ослабла, Вардис был настолько плох, что его пришлось отливать водой. В висках стучали барабаны, перед глазами все плыло.

– В следующий раз вам могут сломать руку, – равнодушно оповестил Райсен. – Или выдавить глаз. Конечно, если вы к этому готовы…

Вардис не был готов. Все еще задыхаясь, жадно хватая ртом воздух, проглатывая слова, он заговорил. Теперь его речь лилась полноводным потоком, и Райсен лишь направлял этот поток вопросами, пуская его в подходящее русло. Вардис говорил и говорил, задыхался, вновь говорил, говорил… подгонять его больше не требовалось.

Он не замолк даже когда дверь в кузницу распахнулась и на пороге объявился всколоченный разозленный Молдлейт. Кто-то донес ему о пытке, и он явился прекратить творящееся безобразие, бледный от гнева.

Короткая перепалка, которой лорд Кантор, казалось, даже не заметил, и Райсен, весь красный от злости, стрелой вылетел прочь. Даггард, с лицом перекошенным от крика, пинками разгонял солдат. Несколько людей в цветах Молдлейта подняли Вардиса со стола. Мокрые волосы Вардиса упали ему на лицо, скрывая тонкую улыбку.

Не иначе как пытаясь загладить свою вину, Молдлейт велел перевести Вардиса из темницы в удобные покои на втором этаже башни. К лорду немедленно прислали лекаря, который принялся приводить в порядок искалеченную левую руку. После удушения Кантору было сложно глотать, и лекарь заварил для него целый котелок медового отвара. Вардис пил медленными глотками и понемногу приходил в себя.

Ближе к вечеру, сидя у окна, выходившего во двор прямо напротив ворот, он увидел, как в небольшую калиточку рядом прошмыгнул человек, ведя на поводу коня.