Король решает всё

— Я никогда Двейна особо не баловал, а когда нашёл Эйнис, то вообще практически перестал обращать на него внимание, — он виновато дернул щекой, обозначая неуютную улыбку, — зря, наверное. Он мне никогда по этому поводу ни слова не говорил, но я вижу. Двейн с самого начала смотрел на Эйнис как на странного зверька, абсолютно бесполезного и крайне шумного, которого я завёл исключительно из личной прихоти. Я долго пытался доказать ему, что она талантливый агент и может быть полезна, но он смотрит на её успехи как на случайное везение и быстро их забывает, зато неудачи помнит до последней мелочи. А уж её истерики его вообще приводят… — он глубоко вдохнул и закрыл глаза, усмехнулся, — в недоумение. А она видит, что он смотрит на неё как на насекомое, бесится, но предъявить ему ничего не может, потому что он молчит и игнорирует её, что бы она ни делала. Зацепить его по-другому она не может, он в чем угодно сильнее неё, в любом деле, так что, — он пожал плечами, — сложно всё.

Вера понимающе улыбнулась и уткнулась в чашку, министр помолчал и вздохнул:

— С Бартом они взаимно друг друга допекают, тут уже у Эйнис ревность работает, хотя Барта я вообще не выделяю, она всё равно находит причины к нему прицепиться. А он её с огромным удовольствием выводит в ответ, — он криво усмехнулся, — но у него, конечно, есть причины. Она ему много крови попортила, я его даже не наказал за последнюю выходку. Он вам не рассказывал?

Вера заинтриговано приподняла брови:

— Он рассказывал, как покрасил ей волосы, это оно?

— С волосами тоже было… сильно, — криво усмехнулся министр. — Нет, в последний раз он чудил уже при вас. — Он бросил на Веру хитрый взгляд и с долей уважения приподнял чашку, как будто салютуя, — в вашу честь, между прочим. Помните, он сказал, что она вам косметику подписала неправильно? — Вера кивнула, уже боясь продолжения истории, министр на секунду прикрыл глаза и развёл руками, — это же Барт. Он грёбаный гений. Он в тот же вечер составил авторское заклинание и заколдовал всю её косметику таким образом, что она теперь пахнет духами. Конкретными духами, которые Эйнис ненавидит, они напоминают ей об одном событии, которое она страшно не любит вспоминать. Причём запах чувствует только Эйнис, к тому же, не сразу, он проявляется буквально на десять секунд и только тогда, когда Эйнис приходит в приподнятое настроение. Портит, так сказать, удовольствие.

Вера поражённо качнула головой, шепча:

— Вот же гадёныш, а. Она его не убила?

— А что она ему сделает? — фыркнул министр, — он маг. Ей остаются только мелкие пакости и психологические танцы с ревностью и самолюбием, от которых он уже научился защищаться. Мне кажется, он понемногу перенимает манеру Двейна игнорировать её выходки, хотя не любит её гораздо сильнее, чем Двейн.

— Я бы поспорила, — криво улыбнулась Вера, министр приподнял брови, она пожала плечами, — столько сил. Разве это не странно?

— Не понял, — заинтересованно выровнялся министр, Вера загадочно улыбнулась и понизила голос, томно мурлыкнув:

— Он хоть и маленький, но мужчина. А мужчины весь мир воспринимают через себя, любимых. Хорошо то, что хорошо для него, если что-то его не интересует, то это что-то бесполезно по определению. Ну и конечно же, ценность вещей и вообще всего, — она интригующе понизила голос и прошептала, — в затраченных усилиях. И вектор усилий не имеет значения, главное количество. Подари мужчине дом и он будет рад, но с легкостью его продаст. Зато если он построит этот дом своими руками, то будет им дорожить, даже если выйдет косо-криво. Легко доставшийся золотой слиток — ерунда, зато обычный булыжник, за которым пришлось съездить на другой конец страны — ценность. То же самое и люди, женщины, — она пожала плечами, опустила глаза, — легкодоступная быстро забывается, зато та, за которой пришлось побегать…

— Распространённое заблуждение, — поморщился министр. Вера пожала плечами и замолчала, он подумал и добавил, — насчёт женщин. Но в остальном, в целом, верно. И как это относится к Барту?

— Много усилий, — двинула бровями Вера. — Чтобы досадить Эйнис, он потратил кучу времени, причём сделал это по-умному, нужно хорошо её знать, проявить внимание, чтобы выбрать цвет, который она ненавидит, духи, которые её раздражают. Это не просто пакость, это штучная работа, тонкая, — она со значением приподняла брови, склонила голову на бок: — Кому зря такие подарки не делают. Он хотел её не просто разозлить, а разозлить так, как больше никому не удастся, выделиться таким образом. Он знал, что она будет вспоминать его каждый раз, как посмотрит в зеркало, и без разницы, радость это вызовет или злость, фишка в силе эмоций. Уверена, это здорово грело его душу.

— Вы думаете, она ему нравится? — недоверчиво нахмурился Министр, Вера медленно пожала плечами:

— Он вспомнил её за столом, тогда, помните? Сказал, что без неё хорошо. Но ведь вспомнил, и именно её. И в трансе он говорил о ней. О присутствующих и о ней.

Господин министр нахмурился ещё сильнее, Вере не понравилась его серьёзность:

— Что?