Король изумрудов

И Ангелов смирился. Но после беседы с уволенной горничной у его жены Леры, как уже говорилось, осталось на лице неизгладимое напоминание о приятном разговоре. Вместо того чтобы махнуть на синяк рукой и ждать, когда все само пройдет, либо же использовать проверенные временем народные средства вроде примочек из вареного картофеля или сырой говядины, которые настойчиво рекомендовала ей верная Луиза, Валерия Федоровна по рекомендации оч-чень дорогого врача применила бельгийскую мазь с длинным и выразительным латинским названием, в результате чего у нее возникла на эту мазь страшная аллергия, и щека хоть и потеряла свой изумительно живописный лиловый цвет, но зато разнесло ее так, что глаз совершенно заплыл, и показаться на люди в таком виде не было никакой возможности.

Ангелов посочувствовал бы супруге, если бы она вела себя более-менее прилично, но Лерка совершенно озверела, и находиться с ней в одном доме стало невыносимо. Поэтому он решил отправиться на презентацию в одиночестве.

Войдя в ярко освещенную галерею, он наткнулся на Стрелкина, который, загнав в угол популярную журналистку Елизавету Соловей, рассказывал ей одну из своих душераздирающих историй:

– После этого шеф-повар вождя опустил меня в котел с кореньями, добавил по вкусу немного сельдерея, эстрагона, имбиря и базилика, посолил, поперчил…

В это время Афанасий боковым зрением заметил Ангелова и, выпустив Елизавету, которая тут же спаслась бегством, мертвой хваткой вцепился в банкира:

– Слава, ты правильно сделал, что пришел! Работы детей Мандаринова – это лучшее вложение средств! За ними будущее! Со временем эти картины поднимутся в цене в десятки раз! Фома – старшенький – уже несколько утрачивает детскую непосредственность восприятия и свежесть взгляда, но младший – Еремей – еще необычайно ярок и свеж! Ведь он пока не может воплотить свои переживания в слова, и живопись – единственное доступное ему средство самовыражения.

Афанасий подвел Ангелова к заляпанному желтыми и зелеными пятнами куску картона, заключенному в массивную резную позолоченную раму, и, заложив правую руку за спину, прищурил левый глаз:

– А каковы цвета, каковы цвета! Изволь убедиться, какая в нем ощущается экспрессия, какая первобытная неуемная энергия! Нет, такое не снилось никакому Сезанну, никакому Гогену! Бери, Слава, тебе, как другу, отдам по дешевке, всего за семьдесят тысяч!

– Долларов? – удивленно уточнил Ангелов.

– Конечно, – столь же удивленно подтвердил Стрелкин, недоумение которого было вызвано неуместным вопросом банкира, – не луидоров же, мон шер! Только умоляю, никому не говори, как дешево я тебе это продал, а то набегут сразу толпы, все захотят на халяву, а это цена только для близких друзей…

– Я подумаю, – уклончиво ответил Ангелов, осторожно высвобождая свой рукав из железных пальцев Стрелкина.

Дело в том, что в другом конце галереи он увидел удивительно красивую девушку в потрясающем ярко-алом платье для коктейля от Кензо, чье лицо показалось ему смутно знакомым.

Неожиданно Ангелов испытал давно забытое пронзительное чувство свободы и раскованности. Сам себе удивляясь, он сообразил, что очень давно не появлялся в обществе без жены, а в ее присутствии ничего не могло его развеселить.

«С этим надо что-то делать, – внезапно подумал он, – Лерка меня достала окончательно, с этим браком нужно кончать…»

Но как это сделать, если развод чреват для него огромными неприятностями? Лерка вполне способна его разорить…

Но Ангелов решил не думать в этот вечер о неприятном, в душе его крепла неосознанная уверенность, что скоро в его жизни наступят благоприятные перемены.

Лавируя среди нарядной толпы и то и дело отвечая на поклоны и приветствия, Ангелов устремился к загадочной красавице, мучительно пытаясь вспомнить, где же он ее видел. Красавица отвернулась от своего собеседника, известного телевизионного ведущего, который пытался развлекать ее, громко хохоча над своими собственными шутками, и встретилась взглядом с Ангеловым.

– Простите, – смущенно проговорил банкир, с трудом сглотнув неожиданно возникший в горле комок, – я понимаю, что это звучит крайне глупо, как вульгарный и надоевший повод для знакомства, но я мучительно пытаюсь вспомнить, где я мог вас видеть?

Красавица улыбнулась ему загадочно и вместе с тем чуть грустно и сказала до боли знакомым голосом:

– Ну подумайте еще немножко, напрягите свои, как выражался Эркюль Пуаро, серые клеточки…

– Может быть, на банковском конгрессе в Лозанне? – неуверенно проговорил Ангелов, не сводя со своей очаровательной собеседницы восхищенного взгляда.

– Нет, – девушка насмешливо помотала головой, – подумайте еще немножко.

– Может быть, на Большом балу в Венской опере?

– Нет! Еще одна попытка…

– Может быть, в Париже, в ресторане «Максим»?

– Опять не угадали, – красавица едва сдерживала смех, – а завтракать вы будете в столовой или принести вам кофе в постель? – эти слова она произнесла совершенно другим голосом, тембр изменился, и теперь она вульгарно растягивала слова.