Король и Злой Горбун

И опять он посмотрел на меня понимающим взглядом. Для таких людей, как я и ты, говорил его взгляд, сесть за руль нетрезвым ничего не стоит, и ничего нам за это не будет, но если ты хочешь воспользоваться этим как отговоркой – воля твоя.

– Я действительно рад тому обстоятельству, что вы получили столь высокий пост на телеканале, – сказал Виталий, устраиваясь напротив меня.

Не сел в боголюбовское кресло, хотел подчеркнуть, что здесь нет хозяев и нет гостей, а есть компаньоны.

– Огольцов, между нами говоря, не очень-то соответствовал, хотя у Боголюбова с ним и были хорошие отношения.

Меня будто током ударило. То, что носилось в воздухе как нечто неопределенное, как домысел, как слух, вдруг материализовалось в признании Виталия и стало фактом.

– Боголюбов и Огольцов были… э-э… компаньонами? – не смог сдержаться я.

Виталий уже понял, что проявляет излишнюю откровенность, и не ответил мне, только сделал неопределенный жест рукой – да что, мол, об этом говорить, не для того встретились. Не скажет, понял я. Но его слова об Огольцове я запомнил.

– Хочу вернуться к разговору о визите Гончарова в ваш офис. Не возражаете?

– Нисколько.

Хотя он и ответил так, но было видно, что с гораздо большим удовольствием он обсудил бы со мной возможности достижения компромисса, но если я настаиваю – что ж, пусть будет по-моему.

– Гончаров договаривался о встрече заранее?

– О чем вообще речь? – поморщился Виталий.

Я понял причину его неудовольствия.

– Дело в том, что я действительно не посылал его к вам, – сказал я. – И о визите ничего не знал. До того самого момента, пока о нем не рассказали вы.

Виталий заглянул мне в глаза, пытаясь определить степень моей искренности.

– И пока я не уясню, о чем здесь шла речь, ни о чем другом мы говорить не сможем, – добавил я.

Он подумал. Наверное, прикинул варианты.

– Гончаров ни о чем не договаривался заранее, – сказал после паузы. – Я как раз был в этом кабинете вместе с Боголюбовым, когда охрана сообщила о приходе Гончарова. Заходит один из наших ребят и говорит, что на входе кто-то требует встречи с Олегом и что он пришел от вас.

– «От вас» – значит от меня?

– Да. Так и сказал. Олег удивился, это точно, я видел, и сказал, чтобы его впустили.

– Гончаров приехал один?

– Нет, с ним был еще человек. Похоже, что телохранитель.

Я не удержался и шумно вздохнул.

– Я сказал что-то не то? – нахмурился Виталий.

– Телохранитель! – с чувством произнес я. – Вы серьезно говорите или просто издеваетесь надо мной?

Он еще больше нахмурился. Не понимал причины моей язвительности.

– Извините, – буркнул я. – Не обращайте внимания.

– Он пришел в кабинет, – продолжал мой собеседник. – Олег хотел, чтобы я тоже присутствовал при разговоре. Думаю, что Боголюбов ждал совсем другого, и Гончаров вместо предложения заключить мир сразу повел жесткий разговор.

– Можете воспроизвести?

– Дословно, конечно, нет, но смысл был такой: мы взяли команду Колодина под опеку, вложили в Колодина бешеные деньги и терять их не собираемся. Поэтому, если кто-то хочет нас лишить наших доходов, мы быстро наведем порядок.

– «Мы» – это кто?

И опять Виталий посмотрел на меня так, словно не верил, что я действительно не в курсе.

– «Мы» – это «крыша», – ответил он, так, кажется, и не поняв, серьезен ли я.

– Гончаров – «крыша»? – вздохнул я. – Ну-ну. И кем же он представился? Лидером солнцевских? Или счастливо избежавшим тюрьмы Япончиком?

– Нет, он юлить не стал. Все карты, конечно, не раскрыл, но сказал, что он из структур, которые могут раздавить кого угодно.

– ФСБ? – осведомился я, тщательно гася усмешку. – Служба президентской охраны? МВД?

– Никакой конкретики.

– Так-так, – сказал я. – И что же было дальше?

– Он сказал, что договариваться мы не будем, потому что не договариваться он пришел, а пришел сказать, что будет так, как хочет он, а не как хочет Боголюбов.

– И требования выдвигал?

– Да. Сказал, что ваша «Вот так история!» должна снова переместиться в прайм-тайм и что никаких акций, как того требовал Боголюбов, мы не получим. Обычный, в общем, разговор.

Вся штука в том, что и для Боголюбова, и для этого Виталия разговор представлялся обычным. Они привыкли так вести дела – жестко, не оглядываясь ни на кого, не чтя писаных законов, а признавая одно лишь право сильного. Я уже понял, почему подминаемые боголюбовской компанией люди так безропотно отдавали пакеты своих акций, расставаясь и с самостоятельностью, и с львиной долей своих прибылей. Боголюбовские крепыши приходили и требовали, так, как это сделал Гончаров, и выглядело это так страшно и убедительно, что никто и не пытался сопротивляться. И когда к самому Боголюбову пожаловал подобный гость, Боголюбову и в голову не пришло, что все происходящее – лишь фарс, он был готов к чему-то такому, подсознательно готов. Психология человека, существующего в криминальных координатах. Искалеченное сознание, в котором правый и неправый поменялись местами.

– Он не был нашей «крышей», – сказал я, чувствуя ужасную пустоту в груди.

Казалось, еще чуть-чуть – и грудная клетка вомнется внутрь, так там было пусто. Настоящий вакуум.