Король и Злой Горбун

– Твоя воля, Женя! С кем хочешь – дружи, с кем хочешь – дерись, но на телевидении есть свои законы. И один из главных: приобретается только качественный продукт.

Он, наверное, хотел сказать таким образом, что я не должен обижаться на него, когда по моей собственной неразумности наши планы рухнут. Если я хочу войти в эфир с новыми программами – я должен эти программы сделать. И если у меня что-то не получается, это мои собственные проблемы.

– Мне наплевать, с кем ты скооперируешься, – сказал Огольцов. – Хоть с Боголюбовым, хоть с самим чертом. Меня интересует только конечный результат.

Он придвинулся ко мне.

– Твоя «Вот так история!» – это настоящая находка, суперхит, вечный шлягер. Но новая программа – это новая программа.

Я прекрасно его понял, потому что Огольцов все сказал едва ли не открытым текстом. Прежние заслуги не в счет. И сколько бы премий мы ни получили в «Телетриумфе» этого года – планка требований к новой программе не снизится. И если у нас все сорвется, мы одни только и будем виноваты.

– Сколько у нас времени? – спросил я. – Когда будет утверждаться новая эфирная сетка?

– После «Телетриумфа».

– У нас еще есть время. Попробуем кого-нибудь найти. Но со «Стар ТВ» мы работать не будем.

– Ты твердо решил?

– Да.

Огольцов посмотрел мне в глаза, будто пытался определить, насколько я в своем решении тверд.

– А если у тебя не получится?

– Получится, – буркнул я.

И тут неожиданно вмешался Гончаров. До сих пор сидевший молча, он вдруг сказал – веско и даже строго:

– Все сделаем. Это я вам обещаю.

У Гены Огольцова вытянулось лицо. До сих пор он даже не замечал Гончарова, вел себя так, будто того и не было. А сейчас вдруг обнаружил – и изумился. Не самому факту присутствия, а сказанным Гончаровым словам. У Огольцова было такое выражение лица, будто он хотел спросить, кто это такой перед ним, да не решался, потому что Гончаров был строг и внушителен, так что недолго было и оробеть. Я тоже несколько подрастерялся от внезапного вмешательства Гончарова, а тот как ни в чем не бывало сказал:

– Сами справимся. Возможности есть.

Он вряд ли сам понимал, что говорил, но со стороны это смотрелось очень достоверно. Я в очередной раз подивился гончаровской способности к перевоплощениям.

– М-да, – невнятно поддакнул я и ясным взором посмотрел на Гену.

– Ну-ну, – сказал Огольцов. – Буду ждать результата.

Он не стал задерживаться у нас. Поднялся и вышел, поспешно попрощавшись.

– Вы его озадачили, – сказал я Гончарову. – Давненько я не видел нашего Гену в такой растерянности.

– А кто он такой?

– Продюсер канала.

– А-а, – протянул Гончаров. – Понятно.

Но по нему было видно, что ничего он не понял. Продюсер – это слишком сложно для грузчика из овощного, да еще и уволенного.

– Чего это вы вмешались? – поинтересовался я.

– За вас стало обидно, – без затей пояснил Гончаров. – Чего он, в самом деле?

14

– Еще можно заснять мою встречу с бывшей одноклассницей, – мечтательно сказал Гончаров.

Идеи из него прямо-таки фонтанировали, и за несколько дней общения я к этому уже привык.

– И что же одноклассница? – задумчиво поинтересовался я.

Как раз думал о съемках сюжета, но другого, не связанного с Гончаровым, и его привычный треп нисколько мне не мешал, служа всего лишь фоном.

– Оля Лушпайкина, – сказал Гончаров. – Чудесная девочка с белоснежными бантами.

– Лушпайкина? – переспросил я, приподнимая бровь.

– Фамилия у нее такая.

– Смешная фамилия. Дразнили ее, наверное?

– Пытались, – с невозмутимым видом подтвердил Гончаров. – Поначалу.

– А потом?

– Потом они перестали.

– Почему? Поумнели?

– Ага, – кивнул Гончаров. – В одно мгновение.

Я все понял и засмеялся.

– Вы были в нее влюблены?

– Чепуха! – отмахнулся Гончаров.

Был, был! И обидчиков своей пассии, наверное, бил смертным боем. Вот те и поумнели.

– И вот теперь представьте, – вернулся к своей идее Гончаров. – Столько лет прошло, она уж замужем давно, и дети, наверное, есть, и все такое. И вот мы с ней встречаемся, а я будто какой-то бизнесмен, очень крутой такой, но не «новый русский»…

– А почему не «новый русский»?

– Ну, у них же вечно пальцы веером, мат-перемат и вообще…

Гончаров махнул рукой, показывая – конченые, мол, люди, чего ж о них говорить теперь.

– А я буду не такой. Ну, как вроде интеллигентный бизнесмен. Президент какой-нибудь Гончаров или банкир там. В общем, класс. И вот мы с Ольгой встречаемся, слово за слово, беседа там, то да се, и она узнает, что я теперь не просто Серега Гончаров, а акула бизнеса. А?

– Ну, допустим, – не проявил я энтузиазма.

Практически все гончаровские задумки сводились к одному и тому же: он встречается с кем-либо из своих бывших однокашников и предстает перед ними таким значительным и преуспевшим, что дальше уж и некуда. Комплекс своего рода, не иначе.

– Мы с Олей беседуем, и я ей как бы между прочим делаю подарок, – продолжал Гончаров, совершенно не обращая внимания на мой скептицизм. – Достаю из кармана доллары – тысячу там или две, – отдаю ей и…

– Бюджетом программы такие траты не предусмотрены, – запротестовал я.

– Так деньги будут мои.

– Ваши? – опешил я.