Король говорит!

Седьмого числа Рит, с большим интересом принимавший участие в работе над речью, известил Лога, что все граммофонные записи, сделанные в то утро, оставлены в запечатанной коробке у мистера Уильямса во дворце. Он предложил смонтировать из них одну пластинку, «которая будет более или менее безупречна, взяв фрагменты из первого дубля и из третьего, чтобы нигде не было никаких огрехов». Эта пластинка, по мнению Рита, не только пригодилась бы в случае какого-нибудь непредвиденного затруднения двенадцатого числа, но и могла быть использована для передачи по радио, которая прозвучит для всей империи в течение ночи и следующего утра, а также ее можно передать «Эйч-эм-ви» [108] как основу для грампластинки, которую они планируют пустить в продажу.

В ответном письме Лог настаивал, что окончательное решение остается за Хардинжем, но добавил: «Хорошая запись необходима на случай чего-либо непредвиденного — потери голоса и т. д., а третий дубль с предложенной Вами обработкой был бы превосходной основой для грампластинки».

Записи обеспечивали своего рода дополнительную страховку, а кроме того, короля ободрили восторженные отзывы в газетах на другой день после речи, произнесенной им в Вестминстер-Холле. «Хорошо, что это было не перед микрофоном, — заметил Лог. — Отчасти дело в его нелюбви к микрофону. Она, должно быть, возникла, когда он вернулся из Южной Африки и выступал со своей первой речью на стадионе Уэмбли. Это был ужасный провал, и след от него остался до сих пор».

Хотя в аббатстве пугающего микрофона не будет, вечером накануне королю предстояло произнести свою речь перед микрофоном. Лог не мог решить, что лучше — присутствие при этом десятка людей или только его и короля. «С обычной речью он справляется почти безупречно, он прекрасно ее произносит и получает при этом удовольствие, но не выносит микрофона», — записал Лог в дневнике.

Лог решил, что для трансляции лучше всего подходит комната на втором этаже напротив королевского кабинета, так как окна ее выходят в центральный внутренний двор и в ней очень тихо. Мажордом обнаружил в подвале старую конторку, покрытую сукном. Ее наклонная крышка поднималась с помощью двух деревянных подпорок так, что поверхность становилась горизонтальной. На ней установили два позолоченных микрофона и между ними укрепили красную лампочку. «Мы попробовали посадить его за маленький столик, но ему удобнее стоять, — писал Лог. — Он доблестный борец, и, если слово ему не дается, он бросает на меня такой беспомощный взгляд — и тут же продолжает делать свое дело. У него нет никаких существенных огрехов — велик только страх».

В тот же день Логу позвонил его друг Джон Гордон, уже шесть лет занимающий пост главного редактора «Санди экспресс». Предстоящая коронация и предположения о том, как король справится со своей ролью, вполне предсказуемо вновь привлекли внимание газетчиков к его дефекту речи и к помощи, оказанной ему Логом. Гордон прочел ему статью о короле, в которой, как с удовлетворением отметил Лог, его собственное имя не упоминалось. Даже спустя все эти годы он скорее стремился избегать, нежели искать известности. Часом позже Гордон перезвонил и рассказал, что некто Миллер, назвавшийся репортером «Дейли телеграф», прислал в «Санди экспресс» статью о короле, начинающуюся словами: «Некий черноглазый, седеющий человек шестидесяти лет, австралиец, постоянно находится при короле и является его ближайшим другом. Они звонят друг другу ежедневно…» и т. д.

Лог счел это «недопустимым». «Очень недостоверно и грубо сработано и могло наделать массу вреда. Джон спросил, предоставляю ли я ему свободу действий. Я ответил — конечно; писать такое — просто безобразие. Джон вызвал автора и сказал ему, что статья недостоверна и может вызвать большие неприятности. Он нагнал страху на мистера Миллера и предупредил, что если тот пошлет свою статью еще куда-либо, то больше никогда нигде и ничего не опубликует. Мистер Миллер оставил статью у Джона и сказал, что подобное больше не повторится. Джон тотчас позвонил мне и сообщил хорошие новости. Слава богу».

Утром 10 мая, за два дня до коронации, Лог поехал во дворец. Напряженность обстановки явно действовала на короля; у него были усталые глаза. «Он сказал, что плохо спит, а окружающие даже не знают, в чем дело, — записал Лог. — Я думаю, он сильно нервничает».

В тот вечер случилось еще одно неожиданное событие. Логу позвонили по телефону и сказали, что он отмечен в почетном коронационном списке за свои заслуги перед королем. Поначалу он не поверил и позвонил Гордону, который подтвердил это сообщение. Позже он со своей семьей отправился к Гордону, они пили шампанское и праздновали это событие. В откровенном восторге Лог закончил этот день записью в дневнике: «Все великолепно. Кавалер ордена Королевы Виктории».