Король горы

— Мы останемся здесь, Нат, — медленно сказал Зик. Он махнул рукой на деревья: — Мы затаимся здесь, дождемся, пока эти негодяи покажут свои гнусные рожи, и тогда тебе впервые придется стрелять. — Дядя мрачно усмехнулся. — Мы их убьем.

ГЛАВА 9

— Дядя, ты что! Так же нельзя!

— Можно, — отрезал Зик.

Он направился в рощу, Натаниэль побрел за ним.

— А вдруг они не следят за нами, а просто едут себе в Скалистые горы?!

— Нет, это не так.

Натаниэль схватил дядю за руку и развернул его к себе:

— Но ведь наверняка ты этого не знаешь!

— Знаю, — невозмутимо отозвался Изекиэль.

— Просто не верится, что ты способен вот так хладнокровно убить человека!

— Лучше уж я их прикончу, чем они меня.

— И как ты собираешься расправиться с этими людьми? Подло застрелишь их из засады?

— Нет, сперва попрошу принять красивые позы и улыбнуться, — съязвил Зик.

Он хмуро уставился на племянника. Глаза Натаниэля полыхали гневом, на скулах перекатывались желваки.

— Если ты это сделаешь, я вернусь в Сент-Луис.

Изекиэль оперся на карабин:

— Повернешь назад, даже не посмотрев на сокровище?

Натаниэль мрачно кивнул.

— Выходит, это для тебя важнее, чем я думал, — сказал Изекиэль. — А если я докажу, что они хотят нас ограбить и убить?

— Тогда я буду с тобой. Что бы ни случилось.

— Все ясно, — отозвался Зик. Он осмотрелся и указал на два кедра, стоявшие вплотную друг к другу в тридцати футах к югу от реки. — Эти вот подходят для засады. Спрячься за ними в траве и жди.

Натаниэль оглянулся на деревья:

— Что это ты задумал?

— Нат, я смотрю, ты мне не доверяешь. Хорошего в этом мало. Раз ты сейчас отказываешься выполнять мои указания, что будет, когда станет по-настоящему жарко, к примеру индейцы нападут? Я не могу препираться с тобой всякий раз, когда надо кого-то пристрелить. Мы не в Нью-Йорке, племянник. Тут как на войне, каждый день дерешься за свою шкуру.

— Ты же не объяснил, в чем заключается твой план.

— Все просто. Мы ждем: ты за деревьями, я у реки. Когда эти три ангела в человеческом обличье подлетят поближе, действуем по обстоятельствам. Если они, как ты утверждаешь, не хотят ничего плохого, мы их пальцем не тронем. Но если посланцы неба выкажут желание отправить меня к престолу Господа нашего, ты должен будешь оборвать им крылышки и ощипать, как кур.

— Хочешь сказать, мне придется их застрелить?

— Можешь зарезать или забить ногами, мне все равно. Не дай подонкам меня убить, вот и все.

Натаниэль занервничал. Он провел языком по пересохшим губам, переступил с ноги на ногу.

— Мне кажется, я не смогу убить человека, — помявшись, выдавил он.

— Извини, но сейчас не время строить из себя святошу.

— Я… я еще никого не убивал.

— Знаю, ты говорил. Что ж, все когда-то бывает в первый раз. — Хмыкнув себе под нос, дядя зашагал к берегу. — Надеюсь, когда один из них возьмет меня на прицел, ты не подумаешь, что мы с ним решили отрепетировать театральную сценку.

— Дядя Зик, давай все-таки уедем, — попросил Натаниэль.

— Запомни главное правило, племянник. Если драки не избежать, бей первым. Это мудрость веков.

Дойдя до берега, Зик опустился на корточки, всматриваясь в горизонт, где маячили три крошечные черные фигурки. Чувствуя себя человеком обреченным на преступление, Натаниэль с несчастным видом побрел к кедрам и спрятался в густой траве за ними. Несмотря на разумные доводы Зика, при мысли об убийстве Натаниэля охватывал непреодолимый ужас. Как жить, каждую минуту сознавая, что сделался преступником, кровавым убийцей? Натаниэль Кинг, конечно, не самый благочестивый и набожный парень в мире, но родители учили его молиться, каждую неделю посещать церковь и соблюдать десять заповедей, одна из которых, как известно, гласит: не убий.

Ни-ког-да. И ни при каких обстоятельствах.

Что станет с его бессмертной душой, если он прикончит одного из этих парней, пусть даже они грабители и убийцы? Что ждет его в мире ином, если он преступит заповедь, воспрещающую отнимать жизнь? В Сент-Луисе дядя в пять минут расправился с двоими и вряд ли придал этому поступку хоть какое-то значение. Тайлер, шулер, тоже особенно не задумывался перед тем, как выстрелить в Клэнси. Но они зрелые мужчины. Они нашли свое место в мире, выяснили, что для них в жизни главное, и поступают в соответствии со своими принципами. А он? В ноябре ему исполняется двадцать. В Нью-Йорке его считали взрослым мужчиной, но по меркам Дикого Запада он еще мальчишка. Поехав в Сент-Луис к дяде, он доказал свою независимость — это. был первый шаг на пути к взрослению. Может, убив человека, он шагнет в мир настоящих мужчин, таких как дядя Зик и Тайлер? Вон Джима Боуи все считают смельчаком. Стоит упомянуть его имя, кто-нибудь обязательно заметит: «А, это тот самый Боуи, который зарезал кучу народа своим знаменитым ножом». И Эндрю Джексон слывет героем, который «задал жару кри и семинолам на Юге» и «так здорово разобрался с англичанами в Новом Орлеане». Получается, кто убивает, тот настоящий мужчина, кто обагрил руки кровью врага, тот герой.

Но правильно ли это?