Король Чернило. Том 1

Сцена воспроизводит гениальную картину Пюиде Шаван-на — слева направо на ней стоят: НЕГР с топором, ИОАНН КРЕСТИТЕЛЬ — на коленях и связанный, и САЛОМЕЯ, прилежно охаживающая себя ручкой между сахарных ляжек.

ИОАНН КРЕСТИТЕЛЬ. Небеса и ад взирают на нас, злодейка! Ангелы в небе собирают облака для меня, черти в аду калят кочергу для тебя! [Поднимает глаза к небесам.] Я готов, Господи!

САЛОМЕЯ [на вершине оргазма]... Я тоже! Руби, негр, угомони этого гребаного святошу!

ИОАНН КРЕСТИТЕЛЬ. Иду к Богу моему. Хоть и узки врата, Он покажет мне путь в чертоги рая.

Луна мерцает, и кровь начинает течь по подолу платья САЛОМЕИ.  

Удар топора.

ЗТМ  

ВЕСТАЛКА. Последняя часть пьесы называется «Блюдо».

БЛЮДО

ЦАРЬ ИРОД, уже вполне оправившийся от сердечного приступа, сидит на троне с куриной ножкой в руке. Входит НЕГР с головой ИОАННА КРЕСТИТЕЛЯ на блюде. Голова должна быть чудовищно окровавлена и тд. ИРОД в ужасе отшатывается.

ЦАРЬ ИРОД [массируя свое больное сердце]. Что это та... что это такое?

НЕГР. Это, мой благородный повелитель, голова Иоанна Крестителя... за исключением языка, который Саломея вытребовала для себя в награду. Он велела передать, что вы можете сколько угодно хвататься за голову, но у царевны теперь будет хорошо подвешенный язык между ног.

Пауза.

На сцену выходит маленькая девочка, совершенно голая, вся в кровавых отпечатках рук.

ДЕВОЧКА [бесстрастно]. КОНЕЦ.  

ЗАНАВЕС

перевод Илья Кормильцев

FROM HER ТО ETERNITY

ЧЕРНАЯ ЖЕМЧУЖИНА

Nocbi eternus in faece cloaca, in exisilim cum catarax optico. Corpus leperum, oh, corpus leperum, similis albino papyrus vexillum. Ego surrendus. Deus non capit captivum. Eus non capit captivum. Ego Exceptum.

Мы впитываем образ', напоминающий очертания лоснящегося тела, которое есть и будет источником жизни, центробежной осью нашего внимания. Мы приглядываемся. Мы тщательно рассматриваем, но умирающее, умирающее солнце набрасывает бледное покрывало поверх наших догадок, обращает лужу нечистот в Великое Позолоченное Блюдо, перевернутое вверх дном. Мы измеряем периметр, отрывая глаза от центра мистерии лишь для того, чтобы убедиться, что Мы Все Еще на Твердой Земле. Да, так и есть.

Ego est protag. Dogged.

Пар поднимается от скрючившейся фигуры, которая ни пошевелилась ни разу за весь цикл полной циркумнавигации. Предположение следует за предположением в приятной замкнутой последовательности. Мы боимся, что наши глаза обманут нас, как это уже часто случалось раньше, поэтому мы впитываем сведения с великой поспешностью. Золотое солнце погружается. Наши мысли мчатся и никогда не знают покоя. Мы впитываем, отбираем, толкуем, создаем. Наши головы забиты больными стихами. Туман запутался в верхушках деревьев. Он свисает, словно фата. Деревья и кустарник так напоминают обманутых невест.

Темное подобие земли наполнится запахом смерти еще до наступления следующего рассвета. Откуда мы знаем? Мы знаем теперь, что смерть крадет плачущих невест прямо из-под фаты, откуда капают тяжелые слезы, разбивающиеся о золотое блюдо. Недоеденные объедки, оставленные посередине блюда. Можно найти потенциального мужа где угодно, но хорошая пища скоро портится. По всем признакам это будет великолепная интрижка. Мы признаем в забытых объедках панцирь — вероятно, креветочный. Наши глаза напряженно ищут иных свидетельств. Пар поднимается от скрючившейся фигуры.