Король без трона

Все низко поклонились: им было приятно, что их спасла она. Обе женщины побледнели и не сводили с Полины глаз. Она улыбнулась им, так как умела понимать и ценить красоту. Тогда обе, Диана и Изабелла, против своей воли, к своей величайшей досаде впоследствии, ответили ей также улыбкой и низким придворным реверансом, как бывало когда-то принято в Версале. Она очаровывала и пленяла невольно, от нее, как и от ее брата, точно исходила какая-то могучая, всепокоряющая сила.

Через мгновение Полина величественно и торжественно пошла к выходу. У дверей она остановилась и, полуобернувшись, громко скомандовала:

— Офицеры — к своим частям! Война объявлена.

Она вышла, оставив всех в полном остолбенении.

*

Некоторое время спустя Савари узнал об исходе этого дела: открытие Прусской кампании принудило его занять свое место адъютанта императора. Его пост наследовал Фуше, соединив в своих руках управление тайной полицией и жандармской частью вместе с общей полицией.

Тогда ему попалось на глаза «дело улицы Монблан». Сначала его изумление, а потом его гнев были беспредельны.

Кантекор получил очень нелестные отзывы за то, что дал себя провести и осмеять таким образом. Ему посоветовали, вернее, просто приказали снова поступить в военную службу и сопутствовать принцу в армии. Кантекор принял предложение поневоле, без особенного восторга. Но он решил до своего отправления свести некоторые счеты.

В одно прекрасное утро Жироль был найден мертвым, с ножом между лопатками, а три дня спустя труп Фроамантеля всплыл на поверхность реки под Новым мостом: обоим сыщикам больше не представилось возможности вмешиваться в чужие дела.

Несколько утешенный Кантекор записался сержантом в полк Тур д’Оверна. Однако с этих пор он стал меньше любить «своего» принца и изменил свое мнение о некоторых вещах.

Действительно, война была объявлена. Уже с месяц, как Наполеон поставил прусскому королю категорический вопрос: «Со мной вы или против меня?»

После целого месяца уклончивых переговоров берлинский кабинет сбросил наконец маску и одновременно с Россией объявил Франции войну. Принц Людовик, племянник короля, ненавидящий Францию и французов, королеву, знать, армию, весь народ, был заодно с ним.

Обыкновенно спокойная, апатичная германская нация вдруг точно сошла с ума, охваченная общим порывом ненависти. Население оскорбляло французов на улицах, весь Берлин кричал, угрожал, размахивал кулаками. Наконец дело дошло до того, что жандармы осмелились обнажить свои сабли на пороге французского посольства.

При этом известии Наполеон покраснел от гнева; он схватился за эфес своей шпаги и крикнул, задыхаясь:

— Наглецы! Хвастуны! Безумцы! Наше оружие всегда наготове! Мы покажем вам! Война!

Глухой шум собирающихся полков, топот лошадиных подков, потрясающий землю, звук сигнальных рожков, труб, грохот барабанов…

— Офицеры — на свои места! Вперед, кадеты императрицы!

Плохо обученные, после нескольких дней учений в казармах Курбевуа, они отправились к своим отрядам учить людей! Они ничего не знали, смотрели на других, но смело пошли вперед. Каждый забыл свои личные радости и горести ради общего дела.

Гранлис был уже не принцем, а только поручиком. Ему было тяжело расставаться с Полиной, но она сразу стала равнодушной, холодной, и ему так и не удалось разогреть ее. Но он решил идти на войну, покрыть славой свое имя, там, на поле битвы, тогда, может быть, она простит ему…

Простит ему! Что, однако?

Диану д’Этиоль, Изабеллу Иммармон. Она видела их и не могла поверить, чтобы при пламенной любви таких красавиц ее принц остался равнодушен, верен ей одной. Да если даже и так, то это ей тоже не нравилось… Почему? Кто может сказать это? Это тайна, загадка. Конечно, он не виноват, это просто случай… Очень возможно! Но ведь прежде всего Полина не признает дележа, а кроме того, у нее теперь много других забот… Может быть, ей уже кажется слишком долгой шестимесячная связь, может быть, она думает уже теперь о другом? Все ее помыслы заняты войной; она дрожит от нетерпения, как ее брат, пока не будет смыто кровью оскорбление, нанесенное императорскому достоинству.

Война, война! Она разрывает все связи, обрывает идиллии, прекращает элегии.

Рантиньи прощался со всеми своими дамами: цветочницами, белошвейками, модистками, с некоторыми светскими женщинами, со всеми, кого он так пылко любил.

Бертран Микеле де Марш вздыхал, глядя последний вечер на Олимпию Мартенсар, опечаленную вдвойне отъездом брата и слишком застенчивого возлюбленного.

Евгений Мартенсар, подобно Рантиньи, разъезжал по городу в экипаже, спеша в четырех его концах на последнее нежное свидание…

Мадемуазель де Ваденкур, тетки Орсимона, покрывали слезами бонбоньерки, которые украдкой укладывали в погребец так усердно, и столько молились и будут еще молиться… Сам племянник был до слез растроган прощанием.