Король без развлечений

В поле, наверное, еще можно было что-то разглядеть, а здесь — уже ни зги. Ситуация сложилась самая что ни на есть критическая. Успех операции повис на волоске. Однако здесь что можно сказать? Что инстинкт у нас развит не хуже, чем у зверей. Вот как выглядел Шаламон, когда наступила тьма. Расскажу коротко: представьте себе папиросную бумажку для закрутки сигареты, вы ее сгибаете, чтобы насыпать табак, получается длинный узкий желобок с крутыми берегами. Один берег — шеренга стрелков. Другой берег — такая же шеренга стрелков. А у входа в желоб стоим мы: Феликс Пети, Ромуальд, оба Раванеля (один из них пришел справа, другой — слева), Фредерик II, в общем десяток людей, закрывающих вход. С другой стороны канавки — конец леса, стена. И вот в вашей бумажке для сигареты еще не совсем зажатый, но уже лишенный возможности шевелиться между каменной стеной и нашими и понявший это, подчеркиваю: понявший это — наш Хозяин!

Вроде бы партия уже выиграна (Ланглуа все продумал), но наступила ночь.

Инстинктивно мы прижимаемся друг к другу и говорим Пьеру:

— Подавай скорее сигнал; поторопись!

Он сигналит. Ему отвечают. Вот что он говорит, вот что говорит Пьер: «Держитесь, я иду к вам». Не все я понял, но по тому, как парень торопился дуть в свой рог, можно предположить, что главный егермейстер ликовал, ликовал и злился одновременно. Потому как это выглядело, будто он столько всего нам наобещал, что нельзя было понять, радоваться надо или прятаться.

— Во всяком случае, — сказали мы, — если надо будет еще трубить, больше не дуй в сторону Шаламона. Там отдается эхо, а сейчас не время дразнить Хозяина. — Мы даже стали немножко убавлять шум от наших трещоток.

Так мы топтались на месте минут двадцать. Наконец, в лесу появились мерцающие огни. Нам несли факелы. «Это кстати», — подумали мы и стали смотреть в сторону зверя.

Сами понимаете, когда у нас будут факелы, Хозяинне очень-то приблизится к нам. Шло много людей с факелами, и по шуму их шагов было ясно, что они идут в нашу сторону. Несколько человек отделились и пошли в левую сторону, несколько — в правую, но большая часть шла в нашем направлении.

Это было правильно. И правильно, также, что мы разглядели странно одетого Ланглуа. Было совсем не тепло, но на нем была по-прежнему буйволиная куртка. Рядом — внушительная фигура, наверняка тот самый королевский прокурор.

Еще факелы осветили пару ярко окрашенных касок: красную и зеленую. Мы подумали: «Это что, солдат пригнали?» Тем более, что группа эта двигалась быстро, и мы разглядели под касками яркие одежды. Солдаты? Нас это удивило: зачем еще солдаты? Оказалось, что, разумеется, никакие это не солдаты. Знаете, кто это был? Госпожа Тим, старшая егермейстерша, в красном бархатном капюшоне. А второй, которую мы узнали не сразу, оказалась дама из кафе «У дороги» под капюшоном от красивого манто госпожи Тим.

Так что видите — Ланглуа вносит разные церемонии во все, не только в то, о чем я говорю, но и вообще во все.

— Расчистите место, — сказал он.

Сам понимаешь, как мы сразу расступились. И вот так, еще с одним стрелком в наших рядах (и с факелами! и с дамами!) мы двинулись вглубь шаламонского леса.

Ружья, которые висели до этого на плече, мы сняли и несли теперь перед собой. Трещотки умолкли. Слышался только шум сотен шагов, наступавших вперед, да еще потрескивание факелов, пламя которых развевалось, как птицы, над нашими головами. И этого было достаточно. Наверное, зверь к этому времени уже успел уткнуться в каменную стену скалы, там, в глубине леса, потом повернул назад и уткнулся с нашей стороны в живую стену огня и людей. Должно быть, он кружил сейчас, как деревяшка в водовороте. Мы достаточно нашумели, чтобы он понял, что мы идем его убивать. В самый раз было вспомнить про «торжественную тишину»!

Следов, разумеется, было много, сколько душе угодно, очень свежих и путаных. Зверь метался перед нами в диком танце. Причем бесшумно. А мы шумели и шагами, и факелами, не слишком много шумели, скорее мало, но все же шумели. А он — нет.

— Стоп! — сказал Ланглуа.

Он позвал некоего Кюрнье, садовника у Тимов (кстати, мы так и не увидели папашу Тима, так называемого старшего егермейстера). Мы негромко передали по рядам стрелков имя Кюрнье. Так же вполголоса пришел ответ, что он идет. Пришел. Он держал на поводке большую собаку.

Вас, возможно, удивит, что мы не привели наших деревенских собак и что я даже не сказал, были они или нет. Так вот, наши собаки — овчарки или охотничьи.

— Так что же, — скажете вы, — разве это не охота?