Коробка в форме сердца

Ладонь левой руки Джуда была забинтована, но пальцы оставались свободными, торчали из повязки как из беспалой перчатки. Отец снова поднял бритву, готовясь к удару, но Джуд опередил его и всадил два пальца в горящие красным огнем глаза Мартина. Старик взвыл, откинулся назад, пытаясь отодвинуться от Джуда. Он продолжал размахивать бритвой, но до лица Джуда его оружие не доставало. Джуд наседал, загибая голову старика назад, и глядел на вытянувшееся горло в ожидании, когда же сломается хребет этого ублюдка.

Он чувствовал, что силы его на пределе, когда в шею отца вонзился кухонный нож.

Мэрибет стояла в десяти футах от них, возле плиты, над которой был прибит магнитный держатель для ножей. Дыхание вырывалось из ее груди истерическими всхлипами. Отец повернул к ней голову. В крови, выступившей вокруг лезвия, пенились пузырьки воздуха. Мартин потянулся к рукоятке, сомкнул вокруг нее пальцы, пошевелил ножом. Из его горла раздался громкий булькающий звук. Мартин повалился на бок.

Мэрибет схватила второй широкий нож, потом еще один. Первый она взяла за кончик лезвия и швырнула в спину Мартина, попытавшегося подняться. Нож вошел в плоть с гулким хрустом, как в спелую дыню. Мартин только выдохнул. Мэрибет двинулась к нему с третьим ножом в руках.

— Не подходи, — предупредил ее Джуд. — Он просто так не умрет.

Но Мэрибет не слышала. Через секунду она стояла над Мартином. Тот поднял на нее глаза, и она всадила лезвие ему в лицо. Нож вошел в одну щеку рядом с губами и вышел через другую, удлинив рот старика в два раза.

В то мгновение, когда она метнула нож, Мартин атаковал ее, выбросив вперед правую руку с зажатой в ней бритвой. Лезвие нарисовало красную линию поперек бедра девушки, над правым коленом, и ее нога подогнулась.

Мэрибет оседала на пол, а Мартин с ревом поднялся с пола и встал на ноги. Почти идеальным приемом он ударил Мэрибет в живот, и она отлетела на кухонные тумбы. Она успела бросить в Мартина четвертый нож, который вошел в его плечо по самую рукоятку. С тем же успехом она могла поразить ствол дерева.

Она соскользнула на пол, и сверху на нее бросился отец — весь в ручьях крови, что хлестала из раны на шее. Он опять взмахнул опасной бритвой.

Мэрибет схватилась за горло, прижала к нему ладонь правой больной руки. Между ее пальцев била кровь. На белой шее растянулась широкая и наглая черная ухмылка пореза.

Девушка перевернулась на бок, стукнувшись головой о пол. Она смотрела мимо Мартина — на Джуда. Лицо ее лежало в луже густой алой крови.

Отец упал на четвереньки. Одной рукой он все еще держался за рукоятку ножа, торчавшего из его шеи, ощупывал пальцами края раны и оценивал, как глубоко вошел в его плоть нож, но не пытался вытащить его. Старик был похож на подушечку для иголок: нож в плече, нож в спине. Но его интересовал лишь тот, что попал в шею. Остальные он словно не замечал.

Мартин из последних сил полз к Мэрибет, удаляясь от Джуда. Первыми сдали его руки. Он упал лицом в пол и так ударился подбородком, что было слышно, как клацнули зубы. Он попытался подняться, и у него это почти получилось, но руки его не держали. Он опять упал, теперь уже на бок. Джуд с облегчением отметил, что видит лишь затылок отца. Ему не придется снова смотреть в лицо Мартина, пока тот умирает. Опять умирает.

Мэрибет хотела что-то сказать. Между воспаленных губ показался язык. Глаза молили Джуда подойти ближе. Зрачки сузились, превратившись в черные точки.

Он тащил свое тело по полу, передвигая локти один за другим. Мэрибет шептала что-то, но он не слышал ее из-за отца: Мартин начал кашлять, давиться, бить пятками по полу, словно в предсмертной конвульсии.

— Он еще… не все, — бормотала Мэрибет. — Он идет… снова. Он никогда… не остановится.

Джуд оглянулся в поисках чего-нибудь, чем можно стянуть рану на ее шее. Он приблизился к Мэрибет настолько, что оказался в луже крови, расползающейся вокруг нее. На дверце плиты висело кухонное полотенце, и Джуд схватил его.

Мэрибет смотрела ему в лицо, но у него возникло ощущение, что она не видит его, что ее взгляд устремлен в неведомую даль.

— Я слышу… Анну. Я слышу. Она… зовет. Нам надо… сделать… дверь. Мы должны… впустить ее. Сделай дверь… Сделай дверь… и я открою ее.

— Не разговаривай. — Он отодвинул ее руку с горла и приложил к ране свернутое полотенце.

Мэрибет поймала его за рукав.

— Не смогу… открыть ее… когда буду… на той стороне. Нужно сделать это сейчас. Меня уже нет. Анны нет. Ты не… можешь нас… спасти… — бормотала она. — Сколько крови. Дай. Нам. Спасти. Тебя.

С другого конца кухни доносились хриплые стоны и кашель. Отец Джуда давился, что-то изрыгая из себя. Джуд знал что.

Он смотрел на Мэрибет и не верил в происходящее. Это даже пересиливало скорбь. Ладонь Джуда легла на щеку девушки, такую холодную на ощупь. Он обещал. Он обещал если не ей, то себе, что будет заботиться о ней, и вот она лежит с перерезанным горлом и говорит, что позаботится о нем. Каждый вдох давался ей с неимоверным трудом, она беспомощно дрожала.

— Сделай дверь, — умоляла она. — Дверь.