Корни неба

- Все дело было в вашей любви к природе?

- Да.

- Правда ли, как сообщает немецкая полиция, что после освобождения вы работали, если можно так выразиться, в публичном доме?

- Я...

- Отвечайте: да или нет.

- Да.

- В течение какого времени?

- Когда брали Берлин, русские солдаты заперли нас в одной из вилл Остерзее. И там изнасиловали. Мы находились на этой вилле несколько дней. Потом, когда прибыла военная полиция, нас назвали проститутками, чтобы скрыть случившееся.

- После того как вы покинули эту... как вы выражаетесь, виллу, вы возвратились к вашему дяде?

- Нет, какое-то время я пролежала в больнице.

- Вы были больны?

- Да, у меня была венерическая болезнь и начало беременности.

- У вас был ребенок?

- Больничные врачи сделали мне аборт.

- По вашей просьбе?

- Да.

- Сколько вам тогда было лет?

- Семнадцать.

- Вы, вероятно, питали ненависть к мужчинам?

- Я была очень несчастна, но не питала ненависти ни к кому.

- Ни на кого не были в обиде?

- Ни на кого.

- И вскоре после выхода из больницы даже стали любовницей русского офицера?

- Да.

- И долго вы с ним прожили?

- Три месяца.

- А потом?

- Он дезертировал, чтобы остаться со мной. Дядя донес на Игоря, и больше я его не видела.

- Вы подбивали его на дезертирство?

- Нет.

- Вы были в него влюблены?

- Да.

- И ваш дядя на него донес?

- Да.

- Офицер был арестован?

- Да.

- По вине вашего дяди?

- Да.

- И вы остались совсем одна?

- Да.

- И что вы стали делать?

- Вернулась к дяде.

В зале все замерло. Председатель помолчал, чтобы усилить впечатление от слов Минны.

- Значит, вам было безразлично, что он донес на человека, которого вы любили?

- Нет, мне это не было безразлично.

- И все же вы к нему вернулись?

- В то время в Берлине трудно было найти жилье.

- Вы когда-нибудь слышали о русских нигилистах?

- Нет.

- Значит, вы вернулись жить к своему дяде?

- Да.

- Вы имели с вашим дядей половые сношения?

Защитник в негодовании вскочил.

- Господин председатель, подобные вопросы не делают чести французскому правосудию.

- Я требую, чтобы обвиняемая ответила на мой вопрос. У нас имеется отчет берлинской полиции и заверенные свидетельства межсоюзной контрольной комиссии. Находились ли вы в половой связи с вашим дядей?

- Он не был моим настоящим дядей, - ответила Минна, голос ее слегка дрожал. - Он был мой свойственник...

- Вы имели с ним половые сношения?

- Мои родители погибли во время бомбежки, когда мне было пятнадцать лет, и он меня подобрал. И тогда же силой заставил меня вступить с ним в половые сношения.

- И вы не пожаловались в полицию?

- Нет.

- Почему?

- Мне было стыдно.

- Вы предпочитали половые сношения с вашим дядей жалобе в полицию?

- Да. И потом...

- Что, "потом"?

- Это не имело такого уж значения. Погибли миллионы людей... Весь город в развалинах, дети умирали на улицах. Важно было совсем другое.

- Сексуальное поведение людей не имеет для вас никакого значения, не так ли?

- Важно совсем не это, - упрямо повторила она.

- А потом вы... голая выступали в берлинском ночном кабаре?

- Да.

- Вам приходилось вступать в половые сношения с клиентами?

- Да.

- За деньги?

- Да.

- И вы этому не придавали никакого значения? Ни во что не ставили?

Она с отчаянием озиралась вокруг, словно искала кого-то, кто ее поймет и возьмет под защиту. В зале сидел Шелшер, который, положив на колени кепи, дружелюбно поглядывал на Минну. Сидевший между двумя белыми священниками Сен-Дени вскочил, а потом снова сел с бледным как мел лицом. На скамье подсудимых Пер Квист скрестил на груди руки - вид у него был спокойный и суровый, а Хабиб, по-видимому, от души веселился. Форсайт опустил голову. Только Вайтари и сопровождавших его молодых людей все это, как видно, ничуть не трогало, и они, казалось, даже не слушали, о чем шла речь. Им явно было все равно. Минна еще немного поискала сочувствия; потом на ее щеках заблестели слезы.

- Тем не менее вы утверждаете, будто присоединились к Морелю с оружием и боеприпасами, не испытывая никакой особой вражды к людям?

- Я хотела все бросить... Хотела ему помочь...

- И для того присоединились к Морелю? Чтобы ему помочь?

- Да.

- И уверяете, будто не питали ни к кому зла?

- Я хотела помочь ему защищать слонов.

- Вы были в него влюблены?

- Не знаю.

- Вы хорошо знали Мореля?

- Нет. Я видела его только однажды.

- Чего оказалось достаточно, чтобы пуститься в авантюру, последствия которой вы, несомненно, могли предвидеть?

Она помолчала, ухватившись руками за загородку, яростно мотая головой, словно стремясь отряхнуться от вопросов. И все же последнее слово осталось за ней. Минна оглядела судей с тем упорством во взгляде, которое присутствующие уже заметили, и сказала: