Корни гор, кн. 2: Битва чудовищ

«Плохо дело», – было написано на лицах гребцов, а в лице нахмуренного Бьёрна каждая черта прямо-таки кричала об этом. Искусно действуя рулем, он старался держать «Кабана» в согласии с волнами, и пока это удавалось. Подгоняемый бурей, корабль стрелой мчался на север. Гельду вспоминалась усадьба Речной Туман: пристать к берегу можно будет только там, ближе негде. А как его там встретят? Хорошо бы попасть туда к ночи, тогда можно не показываться людям на глаза… Брызги холодной воды окатывали гребцов с ног до головы, и даже Борглинда возле мачты, похоже, совсем промокла.

«Хорошо, что молчит», – мимоходом подумал Гельд, бросив на нее беглый взгляд. Другая бы вопила и проклинала его, который затащил ее в эту мокрую погибель.

Близились сумерки; гребцы измучились, но «Кабана» по-прежнему несло мимо высоких бурых скал. Кожа горела от брызг морской воды, руки стыли от холода, глаза слезились, спина ныла от усталости, а уши закладывало от свиста и рева холодного ветра.

– До Речного Тумана близко! – кричал Гельд, стараясь подбодрить своих людей. – Пристанем там, если иначе никак! Не съедят же нас!

Гряда бурых скал начала понижаться: теперь мачта корабля уже достала бы до верха, что внушало надежду вскоре найти пологое место. Несколько раз мелькнули травяные крыши рыбацких избушек и стены, сложенные из тех же бурых округлых валунов. Раз или два маленькая человеческая фигурка показалась над обрывом; человек следил за кораблем, потом стал махать руками кому то позади. Гельд сжал зубы: любое кораблекрушение чрезвычайно выгодно местным жителям. Так сказать, урожайный год. Не дождетесь!

Небо совсем потемнело, серая вода сливалась с густым серым воздухом, и даже у Гельда в душе зашевелился холодноватый страх. Все это плохо кончится. То и дело среди кипящих волн мелькали острые головы подводных камней, а ведь «Кабан» не «Рогатая Свинья», которая сама умеет их обходить!

Борглинду тошнило от этого болтания по волнам; каждый раз, когда корабль перелетал с гребня на гребень, у нее словно падало сердце, и теперь уже казалось, что оно держится на тоненькой ниточке, готовое вот-вот оборваться. Она промокла насквозь, зубы стучали от холода. Свейн у нее на руках вопил дурным голосом и уже начал хрипеть, но она почти не обращала внимания: что тут можно сделать? Зажмурясь, она не смотрела на море и берег, такой близкий и совершенно недостижимый. Мерещилось, что они бесконечную вечность болтаются так, а мысль о том, что когда-нибудь у нее под ногами снова будет твердая земля, казалась несбыточной. Изо всех последних сил прижимая к себе племянника, Борглинда мечтала только об одном: чтобы все это скорее кончилось.

Бояться она уже устала. На нее разом навалилась усталость от всего страха, пережитого за последние полгода… нет, за два года войны, за всю ее жизнь! Она хотела убежать от страха, билась и барахталась, как птица в сети, но убежала недалеко: страх догнал и опять накрыл ее серым липким облаком. Борглинда изнемогала от чувства обреченности и почти сдалась.

Она сама виновата в этой буре. Судьба предназначила ее в жертву, а боги всегда возьмут свое, так или иначе. Жалко Гельда… и Свейна, и Бьёрна, и всех этих людей, которые так хорошо с ней обходились в эти дни… Уж если кто родился несчастливым, тому лучше бы вовсе не жить! От холода, усталости и душевного напряжения она оцепенела и плохо осознавала все происходящее. Несмотря на дикую качку, временами Борглинда впадала в забытье и просыпалась оттого, что ударялась о что-нибудь твердое. Как бы совсем не вылететь…

Когда под днищем «Кабана» раздался оглушительный треск и все на нем сильно содрогнулось от страшного удара, Борглинду подняло и бросило вперед, к носу. Всеми частями ушибаясь о внутренние концы весел и скамьи, она упала на плечи кого-то из гребцов. Вот оно! Сейчас! Крепче сжимая Свейна, Борглинда забарахталась, лихорадочно пытаясь встать, но без рук ничего не получалось. Многие гребцы попадали друг на друга, и вокруг нее кипела настоящая свалка. Из мешанины человеческих тел на Борглинду сыпались нечаянные удары и неразборчивые обрывки брани; все кричали, и она кричала во весь голос, чтобы ее не задавили. И самым ужасным была полная неподвижность, непривычная и неестественная после бешеной скачки. Как будто остановилось сердце.

Кто-то поднял Борглинду на ноги вместе со Свейном, который даже замолчал от ужаса (или просто охрип окончательно). «Кабан» больше не двигался, прочно насаженный днищем на подводную скалу, и только корма, которую толкали волны, дрожала и покачивалась. Бурые ребристые края скалы выпирали меж досок, как голова морского чудовища. В широкие щели разошедшегося днища быстро поднималась вода, и при виде ее Борглинда завопила от животного бессознательного ужаса, как вопили все вокруг нее. Ее слепили брызги, со всех сторон давили люди; ни оглянуться, ни двинуться было невозможно, и все существо ее отчаянно кричало от близости неминуемой гибели.