Кориолан

Мой муж и господин, ты не узнал нас?

Кориолан

Мои глаза теперь не те, что в Риме.

Виргилия

Так говоришь ты потому, что горе

Нас изменило.

Кориолан

Как плохой актер,

Я сбился с роли, к своему позору.

О половина лучшая моя,

Прости мою жестокость, но не требуй,

Чтоб римлян я простил.

(Целует Виргилию.)

Твой поцелуй,

Как мщенье, сладок, как изгнанье, долог!

Клянусь небес ревнивою царицей,

Мои уста твой поцелуй прощальный

Всегда хранили в чистоте. — О боги,

За болтовней я позабыл склониться

Пред благороднейшей из матерей!

(Становится на колени.)

Колени, опуститесь, чтобы в прах

Вдавил я след почтенья так глубоко,

Как ни один из сыновей.

Волумния

О, встань

И будь благословен. Не на подушки

На камни я склоню свои колени

Перед тобой, чтоб так тебя почтить,

Как по ошибке дети почитали

Доныне матерей.

(Становится на колени.)

Кориолан

Что! На колени

Пред сыном, столь наказанным, ты встала?

Тогда пускай до звезд подпрыгнут камни

Бесплодных побережий; пусть хлестнет

Ветвями гордых кедров дерзкий ветер

По пламенному солнцу. Все возможно,

Раз невозможное сбылось.

Волумния

Мой воин,

Ты создан мною.

(Указывает на Валерию.)

Узнаешь ее?

Кориолан

Публиколы достойная сестра,

О римская луна, что чище льдинки.

Морозом на святилище Дианы

Повешенной!.. Валерия, привет!

Волумния

(подводя к Кориолану сына)

А вот и малое твое подобье,

Которое с годами может стать

Совсем таким, как ты.

Кориолан

Пусть бог войны

С согласия Юпитера дарует

Тебе высокий дух, чтоб для бесславья

Ты был неуязвим и в ратных бурях

Стоял неколебимо, как маяк,

Спасая тех, кто лик твой светлый видит.

Волумния

Встань на колени, внук.

Кориолан

Мой славный мальчик!

Волумния

Валерия, твоя жена, я, он

Мы все пришли тебя просить…

Кориолан

Умолкни!

А если не просить не можешь, помни:

Не отступлюсь я от того, в чем клялся.

Не требуй, чтобы распустил я войско

Иль с подлыми мастеровыми Рима

Покончил дело миром, не тверди,

Что я бесчеловечен, и не пробуй

Взывать к рассудку, чтобы охладить

Мой гнев и жажду мести.

Волумния

О, довольно!

Ты нас предупредил, что не уступишь,

А мы пришли просить о том, в чем нам

Ты отказал заранее. Но все же

Попросим мы, чтоб в случае отказа

Твое жестокосердье на тебя

Легло пятном. Поэтому послушай.

Кориолан

Авфидий, вольски, подойдите. Римлян

Без вас не стану слушать я. — В чем просьба?

Волумния

Без наших слов — по лицам и по платью

Ты можешь угадать, как нам жилось

Со дня изгнанья твоего. Подумай,

Найдутся ль в мире женщины несчастней,

Чем мы? Твой взгляд, который был бы должен

Нам увлажнить глаза слезою счастья,

Сердца наполнить трепетом восторга,

Несет нам лишь отчаянье и ужас.

Ты нас — супругу, сына, мать — заставляешь

Смотреть, как раздирает грудь отчизны

Супруг, отец и сын. Твою враждебность

Нам видеть горше, чем другим: тобою

Закрыт нам путь к молитве — утешенью,

Доступному для всех. Нельзя ж молиться

Одновременно за твою победу,

Как долг велит, и за отчизну нашу,

Как долг велит. Увы! Лишимся мы

Иль дорогой, вскормившей нас отчизны,

Или тебя, дарованного ею

На утешенье нам. Нас горе ждет,

Какой бы из молитв ни вняли боги:

Ведь ты или по улицам в цепях

Пройдешь, как чужеземец и предатель,

Или, поправ развалины отчизны,

Венком увенчан будешь за отвагу,

С которой пролил кровь жены и сына.

Что до меня, то я, мой сын, не стану,

С судьбою примирясь, покорно ждать

Конца войны. Уж если я не в силах

Склонить тебя великодушным быть

К обеим сторонам, а не стремиться

Добить одну из них, то знай, что, прежде

Чем двинуться на Рим, тебе придется

Ногою наступить на чрево той,

Что жизнь тебе дала.

Виргилия

И на мое,

Где зачат сын, который должен имя

Твое сберечь.

Мальчик

Он на меня не ступит:

Я спрячусь, вырасту и драться буду.

Кориолан

Чтоб неженкой, как женщины, не стать,

Глядеть не надо на детей и женщин.

Я засиделся тут.

(Встает.)

Волумния

Ты не уйдешь.

Когда б мы римлян пощадить просили

На гибель вольскам, чей слуга ты ныне,

Ты был бы вправе упрекнуть нас в том,

Что честь твою мы ядом отравляем.

Но молим мы тебя лишь примирить

Враждебные народы, чтобы вольски

Могли воскликнуть: «Мы явили милость!».

А римляне: «Мы приняли ее!»,

Чтоб обе стороны тебя встречали

Приветом общим: «Будь благословен,

Ты, что принес нам мир!» Мой сын великий,

Ты знаешь, счастье на войне — неверно;

Но верно то, что, если Рим ты сломишь,

Заслужишь ты одну награду — имя,

Которому проклятья будут вторить

И под которым летопись напишет:

«Он был велик, но все его деянья

Последнее из них свело на нет.

Он родину сгубил, за что навеки

Покрыт позором!» — Отвечай мне, сын!

Ведь ты считал, что высший признак чести

Быть равным в милосердии богам,

Чья молния, пронзая щеки неба,

Становится затем секирой грома

И лишь дубы разит. Что ж ты молчишь?

К лицу ли тем, кто сердцем благороден,

Обиду помнить? — Нет, он глух к слезам.

Дочь, говори же с ним. — Малыш, проси.

Твой лепет, может быть, его скорее,

Чем наши слезы, тронет. Кто на свете

Обязан большим матери, чем он?