Коридор

— «Нет, судя по последствиям, определенно, это я кому-то дорогу перешел… Но кто это мог быть или что? Всю свою сознательную жизнь я ни в кого не верил, в том числе — в бога. С ясновидящими, экстрасенсами и прочими шарлатанами никогда не встречался. Правда, нет. Один раз все-таки было», — в его памяти всплыл тот забавный случай, когда на первом курсе института Он попал в колхоз, где на ферме дояркой работала одна цыганка. Не понятно, как она умудрилась «опозорить» свой род такой профессией, но, тем не менее, все было именно так. Тут следует заметить, что, несмотря на благочестивый образ новой профессии, время от времени в ней просыпались родные корни, и она по очереди веселила всю их студенческую братию своими предсказаниями. Ни одно, кстати сказать, так и не сбылось, а ему она сказала, что жизнь у него скоро изменится. — «В погонах тебя вижу».

— «Чего ж ты мне, дура старая, не сказала, что они будут немецкими?» — его тогда это жутко развеселило. Он ведь вовсю «косил» от службы в доблестных вооруженных силах. Уже давно был готов белый билет, из-за метрики которого его не то что в армию, а даже в колхоз с трудом взяли. — «Хотя что бы это тогда изменило? Да и времени сколько прошло. Уже лет десять, наверное. В любом случае это не она. Разгадка находится здесь, я это чувствую. Надо будет поковыряться в биографии этого фрица. В нем дело…».

Его дальнейшие размышления прервали нежданные посетители. Ими оказались доктор Хубер и, как Он чуть позже узнал, доктор Кох. На вид ему было примерно столько же лет, сколько и его коллеге, но на этом все сходства заканчивались. Сухопарая фигура, впалые глазницы и асфальтный цвет лица делали его похожим на египетскую мумию. Взгляд был, что называется, рентгеновским. При общении с людьми такого склада создается чувство, словно, когда они смотрят вам в глаза, то заглядывают прямо в душу, от чего становится немного не по себе.

После недолгого, но более компетентного осмотра доктор вынес свой диагноз.

— Судя по симптомам, у вас ретроградная амнезия.

— Спасибо, я уже догадался.

— И откуда же, позвольте узнать? — Сейчас доктор стал чем-то напоминать скульптуру того «инопланетянина», которую изваял Церетели в Петропавловской крепости, назвав Петром Первым. Хотя портретного сходства между ней и Петром было ровно столько же, сколько между средним жителем Демократической Республики Конго и таким же средним какого-нибудь там Монако или Люксембурга.

— Откуда, откуда. Из телеви…

— Извините, я не совсем понял, что вы сказали? — доктор «Франкенштейн» продолжал буравить его своим взглядом, из-за чего легкий дискомфорт стал принимать более тяжелую форму. Врать становилось все сложнее. — Теле — что?

— Доктор, а к чему вы мне эти дурацкие вопросы задаете? Вы что не видите, что я…

— Эти дурацкие вопросы я задаю для вашей же пользы! — резко прервал его доктор Кох. — Доктору Хуберу вы сказали, что вас зовут Андрей Коваленко. Почему? Это ведь русское имя, не так ли???

— «Вот и все. Это конец. Меня сейчас доведут до ближайшего оврага и там шлепнут…» — Он снова начал впадать в оцепенение, как тогда в самолете, предчувствуя катастрофу.

— Не молчите, вы слышали вопрос?

— Я не знаю… — единственное, что из себя смог выдавить Он.

— Может быть, вы встречались с этим человеком, когда были на Восточном фронте? Откуда-то ведь вы должны были его знать, раз это имя первым пришло вам в голову.

— «У-у-у-ф». — С плеч моментально рухнула та глыба, что так крепко прижимала его под натиском вопросов доктора Коха.

— «Голова моя садовая, я же Карл Маер. Какой, к черту, овраг? У меня же ретроградная амнезия. Как я мог об этом забыть?». — К нему стало возвращаться былое чувство уверенности, и Он тут же стал импровизировать.

— Вы знаете, у меня в голове вертится много лиц. Но кто они, я никак не могу вспомнить. Другие определяются как-то сами. Много сюжетов из детства. Все это так перемешано, что трудно во всем разобраться.

— То есть? Какие факты вы не помните? — доктор едва заметно улыбнулся, поняв, что сказал глупость.

— «Видимо, в его врачебной практике такие случаи, как у меня, встречаются нечасто. Хотя какие, к черту, случаи, как у меня? Если бы он знал хотя бы пятьдесят процентов того, что знаю я, то наверняка бы занял палату напротив».

— Я хотел спросить, что вы вообще помните. Может быть, отдельные события вашей жизни, какие-то переживания, — поведение доктора заметно изменилось, в голосе стало чувствоваться сильное желание помочь.

— Сегодняшний день хорошо помню, — не зная с чего начать, сказал Он.

— Это уже хорошо, — произнес доктор Кох. — Но сейчас меня больше интересует вчерашний день. Что вы о нем помните?

— Вы знаете, честно говоря, немного. Помню, как пришел в себя в кабине самолета. Потом я с кем-то говорил по рации. Мне помогали с управлением. Затем пошел на посадку, а дальше я отключился. Я ведь его посадил? Да? Никто больше не пострадал?

— У него стало возникать такое чувство, что говорит сейчас не он. Все слышалось как будто бы от третьего лица.