Коричневые башмаки с набережной Вольтера

Виктор накинул белую сорочку, отложил помятый костюм и надел свежеотглаженный. Замечание Таша о том, что он стареет, не давало ему покоя. Он осмотрел себя в большом зеркале и подровнял ножницами усы. Смочил расческу водой и обнаружил несколько седых волос на висках. Осторожно вырвав их, еще раз внимательно изучил свое отражение, повертелся, принял пару картинных поз… Скоро ему исполнится тридцать восемь. Несколько мимических морщинок на лице, зато брюшко еще не появилось. Неужели он и правда обуржуазивается? Неужто с годами станет конформистом?.. Часами в голове Виктора вертелись навязчивые мысли, он пытался придумать для самого себя слова утешения, которые могли бы вывести его из угнетенного состояния, но мысли возвращались. Тогда ему казалось, что он теряет контроль над сознанием и жизнью, становится безвольным свидетелем собственных поступков. Что это – усталость, страх перед будущим, боязнь перемен? Взять себя в руки и действовать – вот ответ на все метафизические вопросы. Раствориться в настоящем.

Он принялся завязывать галстук-«бабочку», и мало-помалу окружающий мир опять исчез, перед глазами возникли прежние видения: труп Филомены Лакарель с проломленной головой, лежащий на кафельном полу кухни, превратился в безголовый труп мужчины в ящике из-под книг Фюльбера Ботье. Казалось, вечность минула, прежде чем Виктор снова обрел контакт с действительностью. В желудке возникла неприятная пустота. Он поправил галстук-«бабочку», побрызгал в лицо холодной водой и пошел в жилые комнаты.

При виде Таша, склонившейся над колыбелькой, на душе сделалось легче. Потом он увидел детскую коляску, в которой махал ручками сын Жозефа, а в следующий миг его колени обхватили маленькие, но крепкие лапки Дафнэ. Айрис привела детей на улицу Фонтэн, чтобы Мелия присмотрела нынешним вечером за всем выводком семейства Легри – Пиньо, пока взрослые веселятся. Теперь оставалось только дождаться Мелию, которая почему-то запаздывала.

Таша спасла мужа из плена племянницы и протянула ему перчатки. Ей достаточно было одного взгляда, чтобы понять: Виктор чем-то обеспокоен.

– Милый, ты не на похороны собрался? Праздничный ужин тебя не вдохновляет? Ты очень бледный. Что-то случилось?

– Нет-нет, я… Послушай, я не хотел говорить, но боюсь, что в ближайшее время кто-нибудь и без меня проболтается… Сегодня утром, когда я принес Раулю Перо старые журналы на набережную Вольтера, крестный Жозефа нашел труп неизвестного мужчины в собственном ящике для книг.

– О боже!

– Теперь никак не могу про это забыть. Омерзительное зрелище. У трупа не было головы.

Таша похолодела. Ее словно парализовало.

– Тихо, Дафнэ услышит, – прошептала она упавшим голосом. – Пообещай мне, что ты не впутаешься в эту историю.

– Но я же свидетель – мне никак не удастся остаться в стороне. Дам показания полиции – и все, на этом дело кончится, обещаю. Со мной был Рауль Перо, я ему доверяю, он все уладит. Давай больше не будем об этом, и пожалуйста, ничего не говори Жозефу.

– Можешь на меня рассчитывать. Но могу ли я верить твоему обещанию? Ты уже не раз давал слово покончить с расследованиями… Мелия, ну наконец-то! Что-то вы не торопитесь!

Только что вошедшая Мелия, злая на хозяев за то, что ее не пригласили на семейное торжество, надменно пожала плечами:

– Am be totjorn lo temps de ‘ribar tard.

– Это что, на шведском? – попытался пошутить Виктор и сам натянуто улыбнулся.

– Ну придумали, на шведском! – фыркнула Мелия. – У нас в Лимузене так говорят. Это значит: «Прийти вовремя никогда не поздно».

Пока Таша давала ей последние наставления, Виктор вернулся в мастерскую за тростью. Перед тем как выйти оттуда, он достал из кармана рабочего пиджака обрывок красной бечевки, подобранный в особнячке Филомены Лакарель, и переложил его в портфель.

Аделина Питель сидела дома, в своей двухкомнатной квартирке, занимавшей половину второго этажа. Электричество было редким и дорогим удовольствием, поэтому в ее обиталище в любое время года и суток горели свечи, позаимствованные в окрестных церквях. Ничего, служители Господа не разорятся. И потом, должны же они как-то поощрять ее религиозное рвение – все ж таки она тратит свое свободное время на посещение храмов!