Коричневые башмаки с набережной Вольтера

В день, когда статуи решили слезть с постаментов, Париж дрожал от холода – стояла ранняя, но уже суровая зима. Статуи, не сговариваясь, потянулись, потерли глаза кулаками, хорошенько огляделись – и то, что они увидели, им не очень-то понравилось. Вокруг качались и плясали темные тени, вдаль уходили бесконечные дороги, и на каждой их поджидали неведомые опасности…

Жозеф широко шагал по бульвару Сен-Жермен, погруженный в раздумья. Что происходит с Виктором? Примчался сегодня в полдень – бледный, притихший. Воспользовался появлением клиента, желавшего приобрести «Дон Кихота» с гравюрами Койпеля и Мольера с иллюстрациями Буше, сделал вид, что чрезвычайно занят, и ловко избежал расспросов. Может, он казнит себя за забывчивость и ему стыдно глядеть в глаза зятю, чей день рождения он прошляпил? Или до сих пор переживает из-за скандала с мадам де Салиньяк?..

«Он даже не отреагировал, когда я сказал, что ухожу из лавки и сегодня уже не вернусь… И в конце концов, мог бы обратить внимание, какой я красавчик в обновке! А, да и наплевать…»

Жозефу предстояло сегодня вечером стать почетным гостем на ужине, организованном членами Фантастической академии в его честь, и радостное предвкушение этого события развеяло горькие мысли. Гарсон из пивного ресторана «На берегах Рейна» подтвердил ему: столик заказан на весь вечер учеными дамами и господами.

«Им нравятся мои романы-фельетоны – это чертовски приятно!.. Н-да, а чем же мне занять себя до восьми вечера? Может, и правда наведаться к Бишонье? Мы же сто лет не виделись… Точно, отличная идея, и не так стыдно будет от того, что соврал Айрис!»

Ориентироваться в городе становилось все сложнее, приходилось создавать для себя новые приметы. Топография Парижа так изменилась! Исчез голубой круг фонтана Самаританка. Закрылось заведение «Игры добродетелей», где завсегдатаи сражались в шашки, в карты и праздновали победы, поднимая бокалы с худой выпивкой и декламируя отрывки из «Дона Жуана»: «Ничто в мире не сравнится с табаком: табак – это страсть всех порядочных людей, а кто живет без табака, тот, право, жить не достоин»[63]. Лишь река была ему привычна – старая подруга, которую всегда приятно встретить. Проходя мимо статуи Генриха IV, Амадей засмотрелся на Новый мост, и на мгновение ему почудилось, что в золотистой дымке памяти на парапетах проступают стопки разложенных для продажи книг. В голове зазвучала старая песенка:

Во власти дождя и града,
Покорный порывам ветра,
Стою над водой у ограды,
На месте зимой и летом.
Продаю картинки и книжки —
Про любовь, и прочие сказки.
На мосту дни проходят быстро[64]…

Видение испарилось под грохот и скрежет омнибуса, запряженного тройкой лошадей. Амадей миновал улицу Дофины, прошел мимо Института Франции, Школы изящных искусств и свернул на улицу Сен-Пер. Ему нравилась здешняя атмосфера – уютная, почти деревенская. Справа и слева тянулись фасады, отмеченные патиной времени. Наконец на глаза попалась вывеска: «Эльзевир»

КНИЖНАЯ ЛАВКА «ЭЛЬЗЕВИР»

основана в 1835 г.

ЛЕГРИ – МОРИ – ПИНЬО

совладельцы

Книги антикварные и современные

Приложив ладонь козырьком ко лбу, Амадей заглянул в витрину и сразу узнал мужчину, которого видел накануне на улице Пьера Леско. Мужчина нервно курил сигарету, созерцая бюстик Мольера на каминном колпаке.

Амадей, толкнув входную дверь, вошел и осмотрелся.

От звона колокольчика на двери Виктор подскочил, засуетился, как школьник, пойманный на безделье. Клиент показался ему знакомым – и правда, они пересекались на набережной букинистов, Виктор вспомнил этого чудака в наряде неизвестной эпохи.

– Здравствуйте, месье. Ищете книги какого-то определенного автора?

– Я бы хотел взглянуть на сокровища, которые вы храните в святая святых. – Посетитель указал на комнатку, набитую книгами.

– Извольте.

В комнатке Амадей остановился у застекленного шкафа, запертого на ключ, и наклонился к нижней полке. Там действительно томились взаперти истинные сокровища. Он тихо прочел вслух:

– Фонтенель «Рассуждения о множественности миров», издано в Париже вдовой Реньяр в тысяча семьсот шестьдесят девятом году. Клод Адриан Гельвеций «Об уме», издано в Париже Дюраном в тысяча семьсот пятьдесят восьмом. Джонатан Свифт «Сказка о бочке», издано в Гааге Генрихом Шерлеером в тысяча семьсот тридцать втором… – И вдруг он замер.