Коричневые башмаки с набережной Вольтера

Виктор пересек огромный приемный покой «Божьего приюта», заполненный больными и увечными, пришедшими искать избавления от страданий. Среди них попадались и бездомные, для которых попасть в палату хоть на пару ночей в разгар зимы было счастьем. Сестра-августинка за конторкой в глубине помещения сообщила Виктору, что мадам Ангела Фруэн, как только зажило сломанное ребро, покинула больницу. Некий чудно одетый господин, не соизволивший представиться, оплатил ее пребывание здесь, чтобы она ни в чем не нуждалась и была окружена надлежащей заботой, а также оставил щедрое пожертвование больнице и изрядную сумму для самой пациентки. Виктору на мгновение вспомнился Амадей, разбрасывающий ногой пепел сгоревшего манускрипта, но тотчас его образ сменился чередой трупов – Филомена Лакарель, Жорж Муазан, Шанталь Дарсон и белокурая женщина, лежащая на музейном паркете. Нельзя было отпускать Амадея. Как теперь объясняться с комиссаром Вальми?..

Проходя мимо собора Парижской Богоматери, Виктор вдохнул полной грудью стылый воздух и неохотно повернул к префектуре полиции, комкая в кармане полученную накануне повестку.

Старший комиссар Огюстен Вальми утеплился фланелевым жилетом, а шею укутал шерстяным шарфом до самого подбородка. Он сидел за рабочим столом, положив на него локти и задумчиво созерцая исходящий паром стакан чая, водруженный на стопку из трех бюваров. Насладившись зрелищем, Вальми поднял взгляд на Виктора.

– Рауль Перо ввел меня в курс дела, – сообщил он и хищно усмехнулся. Голос у него хрипел и срывался на визг, как ветер в водосточных трубах.

– Простудились, господин комиссар? Говорят, по городу ходит грипп, дети и старики от него даже умирают. Пореже надо выбираться из дома, избегать массовых скоплений народа…

– Ваша забота трогает меня до глубины души, месье Легри, но давайте не будем отклоняться от темы разговора. У меня всего лишь ангина. – Огюстен Вальми открыл папку с делом и просмотрел документы. – Ваш приятель Перо уволился из полиции, но это не значит, что он имеет право на отказ от сотрудничества с нами – это может ему дорого обойтись. Например, муниципальные власти не продлят его лицензию на букинистическую торговлю, а ведь это будет весьма досадно – я знаю, что новое ремесло ему по душе.

По-моему, в итоге мы с ним достигли некоторого взаимопонимания. Он, кстати, ни разу не упомянул о вашем участии в этом прискорбном деле.

– Потому что не о чем было упоминать.

– В любом случае имейте в виду: я пристально за вами наблюдаю, за вами и вашим коллегой-совладельцем. Месье Мори меня, к сожалению, разочаровал – я думал, он проявит больше благоразумия. Что до вас, месье Легри, надеюсь, тут долго объяснять не придется: еще раз вмешаетесь в дела полиции, и последствия для вас будут весьма неприятными.

– О чем вы, комиссар? – разыграл недоумение Виктор. – Об убийствах я знаю только из газет.

– Убийства уже, считайте, раскрыты. Возможно, у вас есть в чем признаться напоследок? – Вальми не сводил с Виктора грозного взгляда в полной уверенности, что сыщик-любитель в его власти.

– Скажу вам правду и ничего, кроме правды, господин комиссар: я восхищаюсь вашим чутьем и умом аналитического склада, потому что сам так и не сумел проникнуть в тайну этой череды убийств. Как же вам удалось?

– Элементарно. Установив связь между жертвами…

– Какую связь?

– У них была одна страсть: конфитюры. Месье Муазан, а также девицы Лакарель, Дарсон, Шеванс и Питель убиты одним и тем же человеком.

– Мотив?

– Вот об этом я понятия не имею, потому нам с вами необходимо прийти к согласию и построить версию, основанную на падении нравов в обществе.

Виктор нахмурился, размышляя, разыгрывает его комиссар или заманивает в ловушку. И изобразил милую улыбку, что определенно было плохим знаком, если бы его мог прочитать Вальми.

– Я не очень вас понимаю, господин комиссар.

– Легри, перестаньте юлить. Мне нужно в ближайшее время подать рапорт об этом деле, а в рапорте должны присутствовать факты, улики и убедительные выводы. Название «Фруктоежки» вам о чем-нибудь говорит?

– Э-э… нет. А что это?

– Своего рода клуб. Что вы на меня смотрите с таким кислым видом, Легри? Как будто я вас в чем-то обвиняю. «Фруктоежки» – многообещающее название, вы не находите? Легри, черт возьми, сосредоточьтесь. Вы же знаете, на какие уловки способны дамочки, чтобы завлечь клиента. Читали небось объявления на четвертой полосе газет? А кто не читал? «Мадам д’Альжер, улица Сен-Дени, двенадцать. Уроки плавания для светских львов с четырех до шести». Или «Мадам Кора, маникюр. Нежно и безопасно, с двух до семи, шоссе д’Антен». Теперь понимаете, к чему я клоню?

– Гм-м… нет.

– Предположим, эти «фруктоежки» подрабатывали древнейшим в мире ремеслом. Они объединились и, чтобы увеличить прибыль, взялись шантажировать своих клиентов. Один из них заартачился и поубивал их одну за другой. Как вам? По-моему, убедительно.

– Ну-у… А Муазан?