Корабль в бурю

Василий Иванович Немирович-Данченко Корабль в бурю

Тихи и пустынны теперь суровые горы надолго задремавшего Кавказа… Безлюдны жалкие руины аулов, гордо сидевших когда-то на самом темени его великанов… Один ветер уныло свищет, врываясь в зияющие как глазные впадины в черепе окна пустых саклей и в бойницы башен. Мало-помалу рушатся минареты и купола мечетей, и только порою волки ищут в них пристанища от непогоды, да совы и филины прячутся от света там, где ещё так недавно величалось правоверными чудное имя Аллаха и его пророка… Пустынны тропинки ведущие к этим орлиным гнёздам, — не слышится на их кремнях звонкая иноходь кабардинского коня… Безмолвие в ущельях, пропадают сады, с такими усилиями целыми веками взращавшиеся чуть не на голом камне… Всякая ползучая, цепкая поросль глушит драгоценное дерево, и только по вечерам, точно эхо старых былей или отзвучие давно забытой песни, — вдруг на вас пахнёт благоуханием цветов, взлелеянных когда-то горскими красавицами… Дичает край, бывший ареною эпических подвигов старых кавказцев, школою для боевых сил целой России… Печально рисуются на его тёмно-голубых небесах силуэты средневековых построек… Молчит всё вокруг… И только в отдалённых захолустьях Турции — за дымным мангалом — потомки изгнанных нами горных рыцарей передают из уст в уста сказания о дивном, навеки потерянном для них крае… Поют его яркие песни девушки, проданные в гаремы, рассказывают его легенды юноши — в дворцах Стамбула… А сама их родина — угрюмо безмолвствует как могила, к которой всеми дорогими близкими людьми уже забыт путь, и глушит его дикая поросль, и только усталый зверь знает, где лежит никем не оплаканный надгробный камень… Не то было в эпоху, описываемую нами… Вся эта страна от моря и до моря кипела жизнью и боевою деятельностью, везде на седловинах и утёсах гор сидели многолюдные аулы. В саклях, похожих на башни, росли храбрые джигиты, предпочитавшие смерть рабству и унижению… На отвесах, над безднами, над прохладными ущельями змеились тропинки, по которым проносились из конца в конец удивительные всадники… Внизу — поэтическою дрёмою стояли леса. По окраинам — выдвинутые нами вперёд — шумно, весело и бесстрашно жили казачьи станицы, хмурились сторожевые бастионы и крепости… И часто отсюда, в самую глубь немирного края как смелые корабли, рассекающие море, шли небольшие отряды… Кругом бешено подымались волны народных ополчений… С неудержимою стремительностью они набрасывались на борта и на нос этого корабля, с высоты над ним небесными громами раздавались тысячи выстрелов. С каждого утёса невидимые враги встречали отважных пловцов молниями, а корабль-отрядец всё шёл да шёл в даль этого взбешённого моря, в самое сердце воинственного края, разбрасывая бунтующую стихию и оставляя за собою далеко белую пену… Всё шёл да шёл!.. Каждый шаг ему доставался с бою… Каждый день начинался и оканчивался взятием завалов или аулов, пожарищами… Солдаты таяли… Русские могилы росли по пути как указатели его направления, а корабль ещё смелее плыл вперёд и вперёд по неугомонной стихии… И мало-помалу смирялись её оперённые пенистыми гребнями валы; громы стихали, и гасли их молнии!.. Ураган сменялся штилем… Горные кланы приносили повинную, высылали аманатов, и мы останавливались в глубине враждебного края, строили там крепостцу, сажали в ней две или полторы роты, — слабую по численности, но безмерно сильную по духу горсть людей, решительных, смелых и гордых сознанием своей нравственной доблести… Надолго всё смирялось кругом… До нового восстания, до нового газавата… Крепостцы тонули в неукротимой буре народного гнева… Их защитники спокойно умирали, иногда взрывая на воздух себя, чтобы даже обессиленным и раненым им не пришлось бы попасть в позорный плен… Память о таких героях до сих пор ещё живёт на Кавказе, — но новый день с новыми заботами уже глушит её, как глушит руины славных крепостей горная поросль и дикая лоза… Легенды не стало, но вместе с нею ушла и жизнь… Новая не создаётся по щучьему велению, — и, может быть, пройдут ещё века, прежде чем говор весёлых голосов и мелодические звуки песен опять воскресят старые и молчаливые захолустья горного края…

Корабль в бурю… Именно — корабль в бурю…