Корабль призраков

— Многие имеют обыкновение завязывать утром Трудельника и снова начинать с приходом Забавницы.

— Только не я, Док! Кроме того, — продолжал Лопух прерванный спор, — и Корчмарь, и Граф, и все его девушки, даже Сюзи, зорко видят, но совсем не похожи на несчастных.

— Открою тебе один маленький секрет, дружище, — возразил Док. — Корчмарь, Граф и девушки — зомби. Да, да, даже Граф со всем своим коварством и властью. «Ковчег» им заменяет Вселенную.

— А разве это на самом деле не так? Проигнорировав вопрос Лопуха, Док продолжал:

— Но ты не сможешь стать таким, как они, Лопух. Тебе захочется узнать больше. И тогда — каким бы жалким и бесталанным ты себя ни чувствовал — ты станешь гораздо несчастнее.

— Мне все равно, Док, — ответил Лопух и с упреком повторил. — Вы ведь обещали, Док.

Серые бляшки глаз Дока, погрузившегося в глубокое раздумье, почти исчезли в зарослях. Затем он сказал:

— А как ты посмотришь на такое предложение, Лопух? Известно, что лунная настойка, помимо облегчения и веселья, приносит боль и страдания. А теперь, предположим, утром каждого Трудельника и в полдень каждого Бездельника я буду приносить тебе по крошечной таблетке, которая даст тебе все положительные эффекты, даруемые лунной настойкой, но при этом без побочных явлений. Одна такая штучка лежит в этом футляре. Можешь попробовать и потом дашь ответ. А вечером каждой Забавницы я буду приносить тебе другую пилюлю, после которой ты будешь спать как убитый, не мучаясь кошмарами. Это в сто раз лучше любых глаз и зубов. Поразмысли на досуге.

Пока Лопух переваривал предложение, снизу сквозняком принесло Кима. Он оценивающе изучил Дока своими близко посаженными зелеными огоньками.

— Иссскреннейшшее почччтение, сссэр! — прошипел кот. — Меня зззовут Ким. Док ответил:

— Взаимно, взаимно, сэр. Да сопутствует вам вечное мышиное изобилие. — Он нежно приласкал кота, поглаживая от подбородка к груди. Его голос снова обрел мечтательность. — В старые добрые времена все коты умели говорить, а не только отдельные феномены. Все, абсолютно все кошачье племя было говорящим. И многие собаки — прошу прощения за бестактность, уважаемый Ким. Ну, а уж дельфины, киты и приматы…

Лопух нерешительно перебил его:

— Прошу вас. Док, объясните мне одну вещь. Если эти ваши чудесные таблетки даруют счастье, да еще без всякого похмелья, то почему вы сами пьете только лунную брагу, да еще иногда мешаете ее с настойкой?

— Просто я, — начал было Док с прежней невозмутимостью и вдруг улыбнулся. — Молодец, Лопух, ты меня раскусил. А ты умеешь шевелить мозгами! Бог с тобой, коли ты так умен — будь по твоему. Приходи ко мне в ближайший Бездельник. Дорогу знаешь? Прекрасно! Посмотрим, что можно сотворить с твоими глазами и зубами. Ну, а теперь двойную порцию на дорожку.

Он заплатил сверкающими монетами, засунул большой пузатый пакет в свой бездонный карман, попрощался и, выписывая зигзаги и кренделя, начал подтягивать по веревке свое отяжелевшее тело к зеленому люку.

— Прощщайте, сссэр, — зашипел Ким ему вслед. Снаружи раздраили красный люк, и из него дирижаблем выплыл Корчмарь. За ним выпорхнула Сюзи. Она миновала Лопуха, отвернув лицо, и как-то неловко, бочком протиснулась между растяжками и канатами к стойке бара, где равнодушно приняла от Корчмаря пакет настойки, предложенный ей с наигранной учтивостью.

Некоторое время Лопух бесился от ревности и злился на нее, но вскоре, всецело погрузившись в раздумья о предстоящей встрече с Доком, успокоился. Полумрак ночи резко упал на глаза, как наброшенное покрывало, но Лопух уже ничего не замечал вокруг — он был увлечен своими переживаниями и даже не испытывал обычного для этого времени суток приступа щемящей тревожной грусти. Корчмарь включил полное освещение. Лампы горели ярко, а за полупрозрачными стенами хаотично рябила молочная зыбь.

Посетителей прибавилось. Сюзи незаметно упорхнула. Корчмарь приказал Лопуху занять его место в ротонде, а сам достал мятый листок бумаги и, пришпилив его зажимом канцелярской папки, пристроился писать на коленях; он начал что-то усердно сочинять, мучительно обдумывая каждое слово, а то и каждую букву, при этом то и дело слюнявя химический карандаш. Он так углубился в это нелегкое занятие, что, незаметно для себя, совершил несколько переворотов через голову, одновременно дрейфуя в направлении черного люка. Бумага постепенно покрывалась уродливыми каракулями. Разводы расплывшихся капель слюны и пота, делали ее все неопрятнее.

Короткая ночь пролетела даже быстрее, чем ожидал Лопух. Так что внезапно брызнувшие в «Приют» рассветные лучи Бездельника были восприняты им как божественное знамение. Большинство посетителей разлетелись кто куда, немного вздремнуть.

Лопух ломал голову, под каким благовидным предлогом улизнуть из бара, но проблема неожиданно разрешилась сама собой. Корчмарь сложил заляпанный листок и запечатал его клейкой лентой.

— На вот, отнесешь это на Мостик шефу, лентяй. Подожди. — Он извлек из закутка оранжевый саквояж и перетянул его леской, тщательно проверив, достаточно ли туго он перевязан.