Корабль, который пел

— Ты одна могла бы исполнить всю эту чертову пьесу, — провозгласил Даво, причем язык у него заплетался куда сильнее, чем тому могло способствовать тракийское пиво. — В ней нет ни одной роли, которая не была бы тебе по плечу.

— Вот как? В таком случае я, буду кормилицей, — объявила Ансра. — Пусть Хельва посмотрит, как нужно играть эту роль!

— А Джульеттой будет Керла! — воскликнул Даво, пристально глядя на Ансру. — Начнем сейчас же, с хора. Все по местам!

— В двух семьях, равных знатностью и славой… — с готовностью начала Хельва глубоким басом, и все остальные, не успев ни о чем подумать, были вынуждены включиться в игру.

Даво стал Самсоном, а Шадресс, обычно игравший синьора Капулетти, Грегори. Они принялись дурачиться, вставляя в текст забавную отсебятину. Появился Бальтазар, шатаясь, как пьяный, и стычка между двумя домами разгорелась. Актеры скороговоркой отбарабанивали свои реплики, толкались и всячески старались перещеголять друг друга в озорстве.

Когда Эскал — синьора Капулетти выплыл в сопровождении кормилицы Анжелики, Ансра, которая по-прежнему пылала злобой и не принимала участия в общей забаве, вдруг заиграла свою роль, как никогда не играла Джульетту. При этом она умудрялась так произносить реплики кормилицы, что они начинали звучать весьма двусмысленно. Заключительные слова: «Иди, дитя, и вслед счастливых дней ищи себе счастливых ты ночей», она наполнила таким ядом, что Эскал недоуменно покосился в ее сторону.

Но вот на пиру Джульетта встретила Ромео, и злоба Ансры разгорелась с удвоенной силой: Прейн играл совсем другого, более нежного Ромео: голос его дрожал не от усталости, а от зарождающейся любви — трепетной, бережной и страстной. И Керла, чьи глаза выдавали так долго скрываемое чувство, была ему под стать — наконец-то все видели истинную Джульетту, робкую, порывистую, бесстрашную и благородную. Смущенно зардевшись, она сказала:

Есть руки у святых: их может, верно,

Коснуться пилигрим рукой своей.

И, повернув руки ладонями вниз, положила их на ладони Ромео — этот жест Прейн много раз показывал Ансре, но она каждый раз ухитрялась так исказить интонации и движения, что все теряло смысл.

Ромео приподнял руки Джульетты на своих ладонях, и страсть в его глазах, встретившись с ее счастливым взглядом, наполнила этот эпизод такой нежностью, что все притихли, зачарованные.

— Твои уста с моих весь грех снимают, — промолвил Ромео так тихо, что голос его прозвучал, как замирающее эхо. И все же он был отчетливо слышен, пока губы его не слились с губами Джульетты в благоговейном поцелуе, который был красноречивее самых громких слов.

Начисто забыв свою роль, Ансра метнулась вперед, к застывшей в объятии паре, глухой и слепой ко всему, что творилось вокруг. И тут раздался сигнал прибытия. Они добрались до места.

Все актеры столпились в главной рубке, поспешно освобожденной от остатков вечеринки.

— Итак, — обратился к ним Шадресс, — приемопередатчики подогнаны к размерам голов, так что никаких неудобств не должно быть. Все вы слышали рассказы членов экипажа корабля-разведчика, которые ими уже пользовались. Вам известно, что процесс переноса проходит просто и безболезненно. Только представьте, что вы на поверхности планеты — и все.

— Как я могу представить себя на поверхности планеты, которой никогда в глаза не видала? — осведомилась Ная, сумрачно разглядывая прибор.

— Больше всего это похоже на подводный ландшафт Земли в районе Карибского моря или на водную среду Альдебарана или Веги-4. Вообразите, что вас окружают водоросли разнообразных форм и цветов. Разведчики не раз подчеркивали, что цвет играет огромную роль. Корвики напоминают морских животных класса гидроидов: у них большие мешкообразные тела со сложным набором щупалец, возможно, это нервные окончания.

— Господи, ну и костюмчики, — передернувшись, проворчала Ная Табб.

— Меня заверили, что они придутся нам впору, — ухмыльнулся Шадресс. Хельва будет нашей палочкой-выручалочкой. Ее снабдили автоматическими реле возврата. Нас предупредили, чтобы мы не задерживались у корвиков слишком надолго.

— Почему? — капризно осведомилась Ансра.

— Наверняка у корвиков есть на это веские причины, только они их не называют. Теперь слово тебе, Прейн.

Солар поднялся и оглядел труппу.

— Все мы отлично сознаем важность этого невероятного обмена пьесы Шекспира на энергетический процесс. Нашего барда переводили на все мыслимые и немыслимые языки, человеческие и нечеловеческие, и смысл его пьес каким-то образом понимали все — от эстетов до варваров. Так что у нас нет причины сомневаться: у старины Шекспира наверняка найдется что-то и для корвиков… если мы вложим в свое творчество все сердце… или то, что заменяет корвикам этот орган.

Дамы и господа, занавес! Он сел и, надев на голову шлем приемопередатчика, откинулся на кушетку и полностью расслабился. Прошло несколько секунд, и ободок шлема мягко засветился.

— Ну, если это все, что от нас требуется… — решительно произнесла Ная Табб и тоже натянула на голову шлем.