Корабль, идущий в Эльдорадо

— Только, пожалуйста, осторожнее, — попросила Ирина. — У меня этого еще не было.

Ее пальцы пробежали по моим волосам, ласково их растрепав. Я положил руку на ее грудь. Ирина закрыла глаза, дыхание ее участилось.

— Я вижу огромный изумрудный шар, — сказала она. — Он такой красивый, как будто изнутри наполнен сиянием.

Мы ласкали друг друга, все более возбуждаясь.

— А теперь, — горячо шептали ее губы, — я плыву в океане любви, тепла и света. Плыву к волшебному острову… А-а… — сладко простонала Ирина. Ее бедра ответно задвигались. Близко-близко было запрокинутое лицо с полуоткрытым ртом и плотно закрытыми глазами. Вдруг она вся напряглась, судорожно вдохнула и расслабилась.

…Мы молча лежали рядом, отдыхая. Я глядел в потолок. В свете догорающей свечи можно было разглядеть автопортрет матери, который она умудрилась нарисовать на потолке. Автопортрет почему-то имел три головы. Одна голова была краше другой.

— Боже мой, — произнесла Ирина счастливым голосом, — я, конечно, подозревала, что любовью заниматься приятно. Но никогда не думала, что это будет так здорово. Ты мой любимый. Мне хорошо с тобой. Мы всегда будем вместе. Правда?

— Правда, — сказал я.

Вечером того же дня я уехал в Москву. Когда поезд отходил от перрона, в купе по радио зазвучала та самая французская песня, под которую мы танцевали ночью. Я не знал, как она называется.

Не знал тогда — не знаю и сейчас.

3

Поезд остановился. Мы вышли из вагона. К Баварину тотчас подскочил шустрый молодой человек. Лицо его показалось мне знакомым.

— Здравствуйте, Евгений Петрович, — сунул он Баварину в руки букет пышных роз. — Добро пожаловать, так сказать, на малую родину!

Баварин уставился на него непонимающим взглядом.

— А ты, собственно… — начал было он.

Но шустрый быстро перебил:

— Моя фамилия Журавлев. Руководство местной телекомпании в моем лице радо приветствовать своего знаменитого земляка. Машина сейчас подойдет, номер люкс в отеле забронирован…

«Ах вот это кто, — вспомнил я. — Журавлев!» — Мы с ним когда-то учились в одном классе. И он тоже приударял за Ириной.

— Привет, Журавлев, — сказал я.

Бросив на меня мимолетный, ничего не выражающий взгляд, Журавлев снова обратился к Баварину:

— Наш отель ничем не хуже многих столичных…

— Ничего не понимаю, — пожал плечами Баварин. — Как ты узнал о моем приезде?

— А у нас, Евгений Петрович, на Останкинской телебашне свой персональный домовой живет, — захихикал Журавлев. — Он нам все и сообщил.

— Ах вот откуда ветер дует — Останкино!

— Совершенно верно. Наше телевидение находится, так сказать, под их непосредственным патронажем.

— Ясненько. — Баварин огляделся. — Вокзал новый отгрохали. И кассы новые. — Он поежился. — А холодно все так же, по-старому.

Журавлев с готовностью посмеялся шутке великого человека.

— Пойду подсуечусь насчет машины, — сказал он и убежал.

— Подсуетись, подсуетись, — буркнул ему вслед Баварин и, подойдя к ближайшей урне, выкинул подаренный букет. — Ладно, сынок, — обернулся он ко мне, — так уж и быть. Давай погляжу, что ты там накропал.

Долго меня упрашивать не пришлось. Я мигом достал из сумки сценарий и протянул Баварину. Тот, небрежно согнув рукопись пополам, сунул ее в свою сумку.

— Как у тебя хоть все начинается?

— Очень хорошо начинается, — заверил я его. — А кончается?

— Еще лучше, чем начинается. Полнейший хэппи энд.

Баварин поморщился.

— Стало быть, русской боли нет?

— Чего нет, того нет, — развел я руками. — Впрочем, героине в середине сценария какие-то негодяи ломают ногу.

Вернулся запыхавшийся Журавлев.

— Все в порядке, Евгений Петрович. Машина ждет-с, — указал он на стоящий неподалеку бежевый «БМВ». — Можно ехать в отель «Северный Палас».

— В отель, — скептически повторил Баварин. — Это что, у вас так теперь гостиница «Северная» называется?

— Она самая, — подтвердил Журавлев. — Но сейчас там первоклассные номера, отличный ресторан, бар, сауна… Вечером фуршет в вашу честь. Будут мэр, представители местной творческой интеллигенции, бизнесмены, пресса и, между прочим, победительница конкурса «Мисс города». А завтра вас ожидает охота в заповеднике, русская банька… В общем, культурные мероприятия, — закончил Журавлев, двусмысленно ухмыляясь.

— Как, ты говоришь, тебя зовут, сынок?

— Журавлев! — по-военному бодро напомнил мой бывший одноклассник.

— Отлично, Журавлев, — снисходительно похлопал его по плечу Баварин. — Все по чину организовано. Молодец. Был бы ты девушкой, я бы тебя в алые губы поцеловал. — Он посмотрел на меня. — Заходи через пару дней в гостиницу. Прочту твой шедевр.

И Баварин протянул мне руку. Я пожал.

Лицо Журавлева расплылось в широкой улыбке.

— Руднев?! Какими судьбами?! — И тут же строго приказал подошедшему водителю: — Ну-ка, проводи господина Баварина к машине.

Когда они отошли достаточно далеко, Журавлев с нескрываемой завистью произнес:

— Ты даешь, старичок. С самим Бавариным знаком. Давно его знаешь?

— Да лет пять, — соврал я. — Он все свои последние фильмы снимал по моим сценариям.

— Кончай заливать. Что-то я ни разу твоей фамилии в титрах не видел.

— А я там под псевдонимом.