Корабль идет дальше

Бомбы падают в море, в нескольких десятках метров от судна. Они взрываются, поднимая пенные столбы. Гул проносится по воде.

— Еще одну отбили, — отирает пот Новиков, у него подрагивают губы. — Пойду за чаем…

Как будто самолеты оставили «Папанина» в покое. Улетели и пикируют где-то позади. Слышны взрывы, видна поднимающаяся кверху вода. Надолго ли?

Александр Петрович входит в рубку. Так хочется прилечь, и так устали ноги от непрерывного стояния… Сбросить бы десяток лет — не было бы этой страшной усталости, она парализует все тело и мозг… «Прилягу на десять минут. Только на десять минут», — думает капитан и говорит Новикову, тот уже снова в рубке:

— Скажите помощнику, пусть побудет у телеграфа, смотрит внимательно. Я немного отдохну. Если что… немедленно… Черт возьми, как болит голова…

Начинает смеркаться. Это уже лучше. Но летние ночи короткие…

— Александр Петрович! На мостик! — раздается взволнованный голос второго штурмана. — След торпеды! Скорее!

Капитан не успел прилечь. Он уже около рулевого. Старческие, но опытные и еще зоркие глаза сразу заметили белую полосу на спокойной сиренево-розоватой поверхности.

— На торпеду! — закричал он и сам повернул штурвал. Торпеда прошла по борту…

Будет ли конец этим атакам? И какой конец? Позади и впереди тонут суда, мечутся катера, подбирают людей из воды. Неужели и «Папанина» ждет такая же судьба? Если такая же, то погибнет много его пассажиров. Они не могут не только плыть, а даже двигаться самостоятельно. Нет! Надо приложить все силы, все уменье, чтобы спасти людей…

Ленинград все ближе и ближе… Повеселели раненые бойцы. Уже то там, то здесь можно услышать шутку. Утро двадцать девятого встретило караван туманной дымкой. Хорошо! Не видны суда вражеским самолетам. Только бы держалась она подольше. Но солнце нагрело воздух, и к полудню видимость стала отличной. И тут снова начались налеты.

…Александр Петрович у телеграфа.

— Четыре «Ю -88» пикируют с подсолнечной стороны! — докладывает Масловский.

Так. Капитан перебрасывает ручку на «полный вперед».

— Право на борт! Курс — на самолеты!

Взмывают пенные фонтаны с бортов и по корме. Но цел «Папанин». Еще раз спас капитан судно. Уже виден Гогланд. От него недалеко до Ленинграда. Налеты следуют один за другим. Право, лево, назад! Но вот еще три «юнкерса» пикируют на судно. Удар страшной силы сотрясает корпус. Что-то под ногами трещит и рушится. Все тонет в дыму. Взрыв! Огромное пламя поднимается над палубой. Замолкла машина. На минуту становится очень тихо: «Папанин» дрейфует к минному полю.

…Александр Петрович еще не успел оценить обстановку, как что-то острое, причиняя нестерпимую боль, толкнуло его в грудь, и капитан потерял сознание. Зазубренный осколок вошел в худенькое тело Голубчика и остался там, разорвав правое легкое. Капитан потерял много крови, но все же пришел в себя.

— Что с судном? — прохрипел Александр Петрович склонившемуся над ним Масловскому.

— Повреждена машина. Пожар на корме. Дрейфуем на минное поле.

— Подайте буксир на тральщик охранения, пусть тянет к берегу. Выбрасывайтесь… — Александр Петрович выплюнул сгусток крови.

— Александр Петрович, давайте мы передадим вас на тральщик. Там помогут. Здесь опасно. Подумайте о себе. Я все сделаю, что возможно…

Глаза Голубчика сердито блеснули.

— Я еще не передал вам командования, Александр Григорьевич. Немедленно выполняйте мое распоряжение. Немедленно! Вы меня поняли? И не трогайте меня больше.

Масловский и Новиков побежали на бак. Взметнулся бросательный конец, за ним пополз стальной трос, и через несколько минут военный тральщик потащил горящее судно к острову Гогланд. Команда «Папанина» тушила пожар, заводила пластыри на разорванные борта. Все понимали, что сейчас только от решительных и быстрых действий моряков зависит спасение бойцов, находящихся на борту теплохода. И судно достигло берега. Оно выбросилось на каменистый Гогланд. Приказ капитана выполнили. Три тысячи солдат, эвакуированных из Таллина, за малым исключением, были спасены. Не спасся капитан «Папанина», Александр Петрович Смирнов.

Когда Новиков, обожженный, черный от копоти, прибежал на мостик, старпома Масловского ранило осколком. Голубчик был без сознания. Он лежал у телеграфа, похожий на подростка, в луже крови и глядел строгими, осуждающими глазами в голубое спокойное небо. Он выполнил свой долг человека и капитана.

Его бережно подняли и передали на один из кораблей охранения, идущий в Кронштадт.

Теплоход «Андрей Жданов», госпитальное судно, пришел туда для того, чтобы принять с военных кораблей раненых и отвезти их в Ленинград. По широкому трапу поднимали на борт носилки со стонущими людьми. К старшему помощнику капитана «Жданова» подошла измученная, усталая женщина.

— Я буфетчица с «Ивана Папанина». Там, в трюме, Александр Петрович Смирнов, наш капитан, кончается… — сказала она и заплакала.