Корабль дураков

Ты говоришь нам, Чезаре, что нашел женщину своей мечты. Признаться, я тоже. Твоя возлюбленная поцеловала тебя еще прежде, чем ты увидел ее и узнал? Со мной была та же история.

Но если твоя дама сердца – пышная, и полнотелая, и вся как огонь, то моя любовь – чистая, как свежевыпавший снег. Она – образец совершеннейшей прелести. Прекрасная Фисба, поруганная Дидона – да, та самая римлянка, подвергшаяся насилию, – это просто поделки неумелого подмастерья по сравнению с моей возлюбленной. У Данте была Беатриче, самая юная из всех ангелов небесной Любви. Так и я обрел свою музу, предмет и источник моих канцон.

Сумерки. Вечер. Желанное отдохновение после дневного зноя. Я каюсь, заснул прямо за чтением «Vita nuova» [10]в своем пустом классе. У меня был тяжелый день, так что заснул я крепко и не слышал, как она вошла. Она разбудила меня поцелуем, и душа моя затрепетала. Ее алые губы были подобны кораллам, золотистые локоны ниспадали на плечи из-под головного убора, и легкий румянец играл на щеках.

Она взяла меня за руку, моя любовь – ногти ее были, как перламутр, а зубы, как жемчуг, – и вывела прочь из класса. Мы шли по улицам, еще не остывшим после дневного жара, и я восхищался ее одеянием, рукавами, подбитыми мехом, и богатой отделкой ее головного убора. Ее походка была легка, словно шелест опавших листьев, подхваченных ветром.

Я плохо запомнил дорогу к ее вилле. Высокие кипарисы, подстриженные в форме геральдических фигур, встретили нас у входа. Она провела меня по зеленому лабиринту в сад. В центре сада был мраморный стол, убранный золотым дождем, как у нас называют цветы ракитника. На столе стояло блюдо из серебра и венецианское зеркало. Там были еще апельсин, и яркие попугаичьи перья, и позолоченная статуэтка – трое юношей, застывших в миг прощания.

И вот мы сели с ней на скамью в этом ароматном будуаре и сплели руки, и она рассказала мне о моем будущем. Она сказала, что отдала бы все свои богатства в обмен на любовь поэта. Она восхищалась мной, как иногда восхищаются боги редкими избранниками из смертных. Я преподнес ей жемчужное ожерелье, которое так подходило к ее безупречной груди. И Любовь воцарилась в душе моей…

* * *

Чезаре – уже не столь мрачный, ибо его опасения оказались излишни, – поздравил Альфонсо, который нашел свое счастье. Протянув руку над плечом Бальдассаре, он дружески хлопнул Альфонсо по спине, только не рассчитал сил, и удар получился болезненным, и Альфонсо в ответ брызнул водой на Чезаре, облив при этом всего Бальдассаре и развернув лодку поперек курса.

Друзьям пришлось побороться с изменчивыми течениями, чтобы выправить лодку.

– И как ее имя, твоей возлюбленной? – спросил Чезаре, и его голос при этом дал петуха.

Альфонсо, которому напекло голову, забыл ответить.