Когда Йама сообщил о находках Элифаса в Департаменте Аптекарей и Хирургов, эдил пошевелился и заметил:
— Весьма любопытно, весьма любопытно. Ведь доктор Дисмас там же искал и заявил, что не нашел никаких данных о твоей расе. Он сказал, что ты единственное в своем роде создание.
Йама вспомнил о разговоре, который подслушал, когда следил за эдилом и доктором Дисмасом с галереи большого зала, и сказал:
— Дисмас лгал. Он узнал о существовании моей расы. Он скрыл от тебя, что обнаружил, а вместо этого стал планировать похищение.
Эдил слишком устал, чтобы спорить. Он не спросил, даже, что Йама выяснил о людях своей расы. Он вздохнул и заметил:
— Возможно, возможно. Доктор Дисмас — человек умный, но очень корыстный. Опасайся тех, кто предлагает тебе помощь и не просит награды.
— Тогда мне придется не верить всем своим друзьям.
Эдил прикрыл глаза, и Йаме показалось, что он снова заснул, но вдруг он опять открыл их и проговорил:
— Я не жалею, что взял тебя в свой дом, чем бы ты ни был, ты мне такой же сын, как и Тельмон. Тебя нашли в белой лодке. Ты помнишь эту историю?
— Я был младенцем и лежал на груди мертвой женщины.
— Именно так, именно так. Мне всегда было интересно, не твоя ли это мать, но старый констебль Тау рассказывал, что у нее была серебристая кожа и деформированная рука. Пока ты рос, я все время беспокоился, что твоя кожа начнет серебриться, но этого не случилось. Я вел очень глубокие поиски, чтобы найти людей твоей расы, Йама. Потому-то в конце концов и попросил доктора Дисмаса осмотреть архивы его Департамента. Последняя надежда глупого старика.
— Я рад, что вырос в твоем доме.
— Через год после того, как тебя нашли на реке, я отнес тебя к оракулу на этом берегу. Оракул сразу засветился, как будто вернулась аватара, но это была не аватара. Это оказался демон в образе женщины. Она пыталась склонить меня на свою сторону, и тогда я сделал нечто постыдное. Я применил против нее пистолет, и оракул перегрузился энергией. Ты помнишь что-нибудь об этом событии?
— Я был младенцем, отец.
— Разумеется, разумеется. Видишь ли, я никому не рассказывал про этого оракула. Ни отцу Квину, ни доктору Дисмасу. Даже не сообщал в Департамент. Были и другие знаки. Когда тебя нашли, Совет Ночи и Оракулов решил, что в тебе скрыта опасность, и тебя оставили на склоне холма за городом. Маленькие машины приносили тебе пищу и воду. Они обихаживали тебя, пока не пришли жены старого констебля Тау и не забрали тебя. Доктор Дисмас говорил, что приехал сюда потому, что вокруг города роилось столько машин. А потом еще эти глупые трюки, которые ты проделывал со сторожевыми собаками… Теперь я сожалею, что не рассказал тебе об этих удивительных событиях, но я изо всех сил старался дать тебе обычное детство. Очень неразумно с моей стороны.
— Я всегда буду помнить о тебе, — сказал Йама, — куда бы я ни отправился и что бы ни делал.
Он понял: оба они прощаются, и только тогда начал плакать. Эдил поругал его, потом впал в забытье, снова проснулся и спросил:
— Как ты считаешь, из дурного поступка может получиться добро?
Йама его не понял и стал уверять, что всеми способами будет мстить за сожженный Эолис.
— Оставь это жителям Эолиса. Я думаю о своей жизни. Все эти годы я служил системе, в самом сердце которой гнездилось зло. Я этого не понимал, но вдруг этот факт обращает в зло все, что я успел сделать?
— По дороге в Из префект Корин пытался спасти паломников от бандитов. Он устроил из этого проверку, которую я не прошел, однако он на самом деле хотел их спасти. Кем бы он ни был и что бы ни делал, он не побоялся рискнуть жизнью ради совсем чужих людей. В Пуранах говорится, ничто человеческое не может быть совершенным, нет абсолютного зла или абсолютного добра. Можно только надеяться сохранить верность самому лучшему в своей душе.
Но эдил уже спал. Йама держал руку отца, пока не пришел Ротванг и объявил, что ужин подан.
21. КОСТЕР
На ужин были вареные бананы, солерос и маленькие соленые рыбки, которых подали с пивом, присланным констеблем Унтанком. Тамора хотела вернуться на «Соболь», но Йама отказался. Он понимал, что эдил может не пережить эту ночь, и хотел быть рядом с ним.
Он лег у занавески, отделяющей место, где спал эдил. Руки и ноги у него ныли от усталости, он был очень измотан. Тепло от печки пробивалось через занавес. По другую сторону оранжевого шатра Тамора и Пандарас сонными голосами разговаривали с сержантом Роденом. Голоса звучали слегка пьяно, наверное, они прикончили пиво. Йама пытался читать Пураны, начав с суры о добре и зле, которую он цитировал эдилу, но колонки значков расплывались, сливаясь с сонной, даже немного приятной тяжестью в голове, и он почти тотчас уснул. Ему снилось, что он едет на страусе по широкой травянистой равнине, а кругом мелькают созвездия крохотных огоньков. Йама испытывает огромное возбуждение, чувствуя, как сильные ноги птицы пожирают расстояние, но тут птица споткнулась, Йама упал и сразу проснулся, дрожа от внезапного страха.