Корабль для уничтожения миров

– Да, сэр. Вероятно, это сделано в целях улучшения проводимости кремния. Как в полупроводниковых материалах в эру доквантовых компьютеров.

Зай прищурился.

– Тайер, вы полагаете, что данный объект – гигантский процессор?

– Этого я не знаю, сэр.

Она даже не стала просить прощения за свое невежество, а Зай порадовался тому, что Тайер не склонна к умничанью и экстраполяциям, чем страдало большинство аналитиков.

– Как он движется?

– До того, как произошел трансмиссионный выброс, движение было банально центробежным. Такое впечатление, что наружный слой объекта обладает определенными адгезивными свойствами. Что-то вроде эффекта поверхностного натяжения, как у водяной капли.

Зай кивнул. Все заметили, как сильно эта штуковина смахивала на «шампанский дервиш».

– Но когда объект поглощал поисковые дроны, его движение представляло собой некий иной процесс.

– Это вполне очевидно, – пробормотал Зай. – Есть идеи?

– Я могла бы… гм-м-м… показать результаты предварительных исследований, сэр, и предложить некоторые возможные выводы.

– Пожалуйста, – с улыбкой отозвался Зай. Может быть, Тайер тоже была выдумщицей, как все аналитики, но, по крайней мере, она была осторожной выдумщицей.

Тайер сделала условный жест, и на вспомогательном воздушном экране командного отсека появилась хроматограмма фонового излучения.

– Эта хроматограмма была снята пассивными датчиками «Рыси» двенадцать минут назад, за несколько секунд до трансмиссионного выброса. Вот этот высокий пик – кремний. А вот этот, пониже – мышьяк.

– Мышьяк? Если так, то это очень похоже на полупроводниковый процессор, – заметила Хоббс. – Или, по меньшей мере, на устройство для хранения информации.

Зай кивнул. В этом он уже почти не сомневался. Он только ждал подтверждения с Легиса от гражданских источников информации. Тогда его худшие опасения могли подтвердиться.

– Да, мэм, – ответила Тайер старшему помощнику. – Это компьютер. Но не только. Это нечто намного большее, чем компьютер.

Она сделала другой условный жест, и хроматограмма превратилась в график на оси времени. В итоге на оси Z вырос зазубренный горный хребет.

– Вот первые несколько секунд трансмиссионного выброса. Обратите внимание, как выглядит поэлементная картина изменений, происходящих в объекте.

Тайер отодвинулась от стола, сложила руки. Первой подала голос Хоббс.

– Изменения? Вы хотите сказать, что он за несколько секунд изменил свой состав?

Зай смотрел на экран, пытаясь припомнить кое-что из курса звездной механики, который проходил в академии. Именно тогда кто-то в последний раз просил его расшифровать хроматограмму.

– Какие элементы мы видим здесь?

– Данные пики – металлы, – объяснила Тайер и указала на несколько «гармошек», отходящих от самого высокого пика. – Это – ванадий, это – электр[1], а это титан – в точных пропорциях для сверхпластичного твердого сплава. А вот это – немного ртути, вероятно, для создания определенной направляющей инерционности.

– Направляющей? Подвижные сплавы? – спросил Зай.

В это почти невозможно было поверить.

– Да, сэр. Структуры, которые выхватили из космоса несколько дронов Маркса, должны были бы обладать каким-то устройством для ориентирования и мощной арматурой. Перестройка материального состава объекта представляется довольно сложной для того, чтобы у него была возможность создавать подобные устройства и конструкции на лету.

– Нет, – тихо проговорила Хоббс.

Зай прищурился. В Империи имелись устройства для трансмутации металлов. В промышленных условиях можно было превратить свинец в золото… в разумных количествах. На некоторых далеких орбитальных станциях вблизи изолированных газовых гигантов, где был доступ к источникам тепловой энергии, порой производили металлы из водорода и метана. Этот процесс требовал невероятных затрат энергии, но все же производство на месте обходилось дешевле, чем доставка нужных металлов звездолетами. Ну и конечно, в физических лабораториях всегда создавали экзотические новые трансурановые элементы.

Но такой уровень управления – чтобы по первому требованию возникали элементы из самых разных ячеек периодической таблицы, – такой уровень был поистине фантастическим.

– Почему мы раньше не догадались? – прошептала Хоббс.

Тайер нахмурила брови.

– Мы слишком сильно полагались на данные, собранные активными датчиками, мэм. Данный процесс намного более тонок, чем может показаться.

Лейтенант-аналитик махнула рукой.

На хроматограмму наложилась массспектрограмма – набор линий расчертил горный хребет по вертикали. Линии были прямыми и четко параллельными, как железнодорожные рельсы.

– Как видите, – продолжала Тайер, – гранулы кремния при трансмутации не меняют своей массы. Объект сохраняет значительную плотность по всей своей структуре, из чего бы он ни состоял. Этот сдвиг в чем-то виртуален. Из всех наших приборов только хроматограф, исследовавший фоновое излучение, заметил какие-то изменения.

– Виртуальная смена элементов? – перепросил Зай. – Как это, хотел бы я знать, элементы могут быть виртуальными?

– Этого я не знаю, сэр, – призналась Тайер.