Копье

Безусловна она была красива. Этот факт он и не пытался отрицать. Ее красота усиливалась костюмом, который состоял из юбки, сшитой из темно-коричневого тонкого вельвета, и коричневой, на два тона светлее, блузки с глубоким вырезом, который подчеркивал ее соблазнительные формы и придавал вид агрессивной сексуальности. Весь ее облик должен был вызывать в нем внезапный приступ неодолимого желания. Он поймал ее короткий взгляд в сторону бутылки, стоявшей на подносе, и его страсть мгновенно испарилась.

– Я хотела увидеть тебя, Гарри, – сказала Кристина, прежде чем приблизится к нему.

– Зачем? – грубовато спросил он.

Теперь она стояла недалеко от него.

– Чтобы поговорить с тобой, и, может быть, помочь тебе. Помочь убежать.

На какое-то время он был ошеломлен и чуть не потерял дар речи.

– Ты хочешь помочь мне бежать отсюда?

– Я хочу помочь тебе бежать от того смертельного жребия, который тебе приготовила судьба в лице Эдварда Ганта.

Неожиданно выражение надежды вместе с вопросом вырвалось из Стедмена:

– Как?

– Попытаюсь убедить Эдварда, чтобы он даровал тебе жизнь, доказав ему, что ты можешь быть очень полезным для нас.

Она подошла еще ближе, и он бросил на нее взгляд, который выражал больше интереса, чем призрения.

– И как я могу быть полезен для вашего «Туле»? – спросил он.

– Ведь ты весьма находчивый и изобретательный человек, если сумел выжить до сих пор. У тебя есть много информации об израильской разведке, которая является, пожалуй, основным врагом нашего движения, и любая информация, которую ты мог бы предоставить нам, была бы полезна. Кроме того, из твоего послужного списка следует, что ты очень смелый человек, а нам такие люди будут очень нужны в этой стране в ближайшие годы.

– Но должен ли я при этом верить в нацизм? – с насмешкой спросил он.

– Ты поверишь в него со временем. Не все члены общества до конца разделяют наши идеалы, мы знаем это. Но они, я уверена, рано или поздно, встанут на этот путь.

– И ты думаешь, что Гант поверит мне?

– Ты должен будешь убедить его, чтобы он поверил тебе.

– Как?

– Если я сама поверю тебе, то смогу повлиять на его решение. Мне удавалось это в прошлом. Она положила руку на его плечо, и непонятно почему, дрожь пробежала по его телу.

– Но с какой стати ты должна верить мне? – как можно спокойнее произнес он.

– Ну, как если бы мы были любовниками...

Он громко рассмеялся, как только она начала произносить эту фразу.

– Я не знаю.

– А майор Брениган? Разве он не твой любовник?

Она снисходительно улыбнулась.

– Ты очень наблюдателен. Эндрю слабый человек. У него никогда не будет того, что есть у тебя.

– Но я готов держать пари, что именно ты втянула его во все это.

– Сейчас это уже не имеет значения, Гарри.

Она сделала последний шаг и прижалась к нему всем телом. Это прикосновение было и отталкивающим и возбуждающим одновременно. Неужели такое незначительное количество бренди, которое он мог случайно проглотить, создавало такой эффект? Или это было в ее глазах? Они явно обладали гипнотическим свойством, и он чувствовал, как усталость обволакивает его. Он пытался отогнать из головы все лишние мысли и сосредоточиться только на древней легенде о Парсифале, отвлекаясь таким образом от воспоминаний о зловредности Ганта. И когда при этом он взглянул сверху вниз на прекрасное лицо, находившееся так близко от него, очень трудно было подыскать вразумительный мотив для обольщения. Было бы похоже на унижение уступать такой женщине, но для этого не нужно было произносить никаких рыцарских клятв и обетов. Создавалось впечатление, что он был на сеансе гипноза, и она навязывала ему свою, более сильную волю...

Именно в этот момент, когда его голова начала безвольно склоняться к ее лицу, а их губы уже были готовы встретиться, он совершенно отчетливо осознал, что происходило: она отбирала внутреннюю энергию с помощью своей силы, которая находилась не в теле, а в ее разуме. Она жадно впитывала его волю, ввергая его в душевный водоворот, ее глаза увлекали его в бездну. Она опустила его руку на свою грудь, удерживая ее там, чтобы он мог ощутить ее упругость и твердость соска. Их тела все теснее и теснее прижимались друг к другу, их губы почти слились, и он едва находил в себе силы, чтобы удержаться от страстного, мучительного поцелуя. Но неожиданно он ощутил в ней какое-то легкое физическое движение, которое неожиданно парализовало все его тело, превращая его в застывшую глыбу льда, и которое произвольно прорвалось через переполненные сети похоти, которые она набрасывала на него. Ее собственное пробудившееся желание неожиданно, против ее воли, заявило о себе появившейся под ее одеждой выпуклостью, точно такой же, как и его собственная.