Копье Теней

Адхема подозревала, что на некоторых из этих стеллажей стоят тома, в поисках которых агенты Нефераты прямо сейчас обшаривают все Владения. Ищут они определенные книги — для удовольствия своей госпожи, включая стихи, написанные великими поэтами Золотого века, и алхимические трактаты философов-хамонитов. Ее агенты есть даже в Шу’голе. Их охотничьи угодья — книжные развалы спинных кварталов.

Слуги Нагаша — и, если уж на то пошло, Нефераты — повсюду. Они хлынули из Шаиша вскоре после открытия мировых врат, ведущих в Азир. Тысячи, миллионы душ, несущих слово Нагаша в самые далекие уголки Владений Смертных. Здесь, в Шу’голе, большинство смертны. Простые смертепоклонники, ищущие покоя могилы. Но и они бывают полезны.

Адхема облизнулась. На губах еще остался вкус крови того, кто встретил ее и проводил в библиотеку. Он сам предложил свою кровь, предложил исступленно, и она даровала ему то, чего он желал, — забвение и единство с Бессмертным Царем. Его товарищи избавятся от тела по традициям Шу’голя — сбросят с червя на прокорм зверью, идущему следом.

Конечно, оказавшись здесь, она обнаружила, что ее опередили. Точнее, опередили Неферату. Ухмыльнувшись, Адхема прикинула, стоит ли предупредить об этом госпожу. Первых воронов она заметила, едва проскользнув в открытое окно на изогнутой крыше, воспользовавшись какой-то вспыхнувшей во внутреннем дворе заварушкой. Слишком много воронов — и слишком тихих для обычных птиц. Их буквально окружал ореол неестественности, какой-то глубинной душевной очерствелости. Лишенные всех признаков настоящей жизни, они все же были живыми. И оперение их было слишком чистым, и глаза сверкали слишком ярко.

Итак, Хаос. Лишь слуги Хаоса способны столь точно воспроизвести форму, пренебрегая тонкостями содержания. Боги Хаоса — портящие всё идиоты, и их последователи немногим лучше бешеных псов.

Они что-то выслеживали, эти птицы. А она в свою очередь стала следить за ними, скользя от тени к тени, бесшумная, как вечерний туман. Даже в полном доспехе Адхема умела быть неслышной. Это уже в крови. Дракон научил ее драться, а Неферата одарила тишиной. Она застыла — один рассеянный грамотей едва не налетел на нее. Невысокий, с темной, татуированной в традициях гхурских Морских Королевств, кожей. Он не видел ее, поскольку она не желала быть увиденной, но все равно остановился. Какой-то животный инстинкт заставил человека прищуриться и оглядеться.

Пальцы Адхемы стиснули рукоять клинка, и жажда, удовлетворенная так недавно, вспыхнула снова, подстегнутая грохотом живого сердца. Адхема, оскалившись, нависла над человеком — но только на миг. Скользнув мимо, она унеслась прочь. Жажда бушевала, требуя горячей крови, хотя Адхема и загнала ее обратно в клетку. Этого зверя нельзя укротить: он смиряется лишь на время. Год за годом гниль разъедала душу, опустошая Адхему, превращая ее в голодного призрака, обитающего в собственном трупе.

Честная сделка. Вечная жажда — за вечное мщение тем, кто унизил ее народ. Целая вечность, чтобы воздать в полной мере тем, кто считает себя благословенными богами. Вечное служение — в обмен на вечную славу.

А какая тут слава? Скрывайся, ищи древнее оружие, которым ей, скорее всего, даже не позволят владеть. Неферата не доверяет ей — настолько. Ну ладно.

— Да будет воля твоя, — пробормотала она, кривя губы в легкой улыбке.

Адхема остановилась, наблюдая за вдруг взбудоражившимися птицами. Они летели быстро и тихо, скользя между полками на черных крыльях. Вампирша последовала за ними.

Они нашли то, что искали, а значит, и она тоже.

— Это место — святое, оно не для отребья, — прорычал старый жрец в праведном гневе и взмахнул боевым молотом, указывая на Волькера и остальных. Солдаты вольной гильдии окружили их прямо на лестнице, наконечники копий сверкали в отраженном свете. Следили за пришельцами пристально, как и подобает опытным стражникам. Метки на доспехах гильдийцев говорили, что эти бойцы — ветераны, принимавшие участие во многих военных походах и самых страшных сражениях этого Владения: на Львином Утесе, у Лежачего Камня и еще с дюжину прочих. И на каждом доспехе выделялся знак молота, а кое у кого из бойцов он был даже вытатуирован на коже.

Столь открытое поклонение не было строго запрещено в вольных гильдиях, хотя в разных местах к подобному относились по-разному. Зигмар был их господином и повелителем, но многие капитаны вольных гильдий считали: Бог-Царь предпочел бы, чтобы его воины больше думали о происходящем на поле боя, а не тревожились вопросами о душе.

— Если не заговорите по доброй воле, вас подвергнут пытке, — продолжил жрец голосом твердым и холодным, как ветер. Он вскинул свободную руку, и Волькер услышал топот. Зана выругалась.

— Еще идут, — пробормотала она.

Оглянувшись, Волькер увидел шагающих к ним сквозь толпу бойцов в форме. Пока никто не обращал на происходящее особого внимания, но, если в ход пойдут мечи, все переменится. Волькер нахмурился. Что тут вообще творится? Эти люди как будто бы поджидали их.